В царстве тьмы. Оккультная трилогия
Шрифт:
За обедом разговор шел вяло. Баронесса едва сдерживала кипевшее в ней бешенство, а доктор старался выйти из неловкого положения, болтал с детьми и предложил после обеда прогулку с ними и Мэри в развалины старого монастыря. Молчавшая до этого с надутым видом баронесса вдруг заговорила о важном денежном деле, по которому ей необходимо вечером же ехать в Петербург, и просила Заторского присоединиться к ней, добавив, что завтра вечером они вернутся. Вадим Викторович ответил, что обещал ехать в Бригитовку и в Петербург не поедет.
— Но дети могут прокатиться без вас, а мне нужны деньги, и я должна ехать.
— У меня с собой две тысячи, и я могу одолжить вам сколько потребуется, а в город можно поехать на будущей неделе.
— Нет, я хочу ехать именно сегодня, и вы отправитесь со мною, — вызывающим тоном настойчиво заявила баронесса.
— А
— Нет, я хочу, чтобы вы ехали со мною! Я хочу, и вы поедете! — кричала уже баронесса, краснея, как мак.
Доктор ничего не ответил, но после этой выходки обед кончился при общем молчании.
Выйдя из-за стола, баронесса с доктором исчезли, а спустя час перед крыльцом остановился экипаж, куда, наскоро простившись, села баронесса, а через минуту вышел и Вадим Викторович и поместился рядом с нею.
Мэри из окна видела эту сцену, и в ее сердце вспыхнула такая злобная горечь, что она кусала платок, чтобы не разрыдаться. Какими же тайными чарами обладала эта распутная женщина? Какою властью располагала она, чтобы держать человека — по-видимому, сильного и гордого, а между тем следовавшего за нею, как побитая собака? Прибежавший за девушкой Борис прервал ее мысли и принудил овладеть собою; но под предлогом головной боли она наотрез отказалась от прогулки, и дети пошли с гувернанткой, а Мэри осталась на маленьком диванчике в амбразуре окна. Она чувствовала себя разбитой и несчастной и, оставшись одна, горько расплакалась.
Утром за обедом Елена Орестовна внимательно следила за Мэри и без труда, разумеется, читала в наивной душе волновавшие ее чувства. Ей было сердечно жаль девушку, которой ее необдуманное увлечение готовило тяжелое мучение. Бармина решила поговорить с Мэри и, если возможно, отрешить ее от неудачной любви. Она нашла Мэри в маленькой гостиной, на диванчике, в позе глубокого отчаяния. Елена Орестовна села рядом, ласково привлекла ее к себе и поцеловала.
— Бедная Мэри, родители ваши сделали большую оплошность, отпустив вас сюда. Я вижу, что вам нравится доктор, но, милое дитя, с вашей стороны безумно отдавать ему ваше сердце. Баронесса никогда не отпустит его. Вы слышали, что я говорила утром этой гадкой твари? Другая умерла бы со стыда, а она ответила наглостью. Вы думаете, мне приятно жить здесь? Вовсе нет, и я приношу эту жертву только ради детей, а главное, чтобы своим присутствием несколько смягчить семейный скандал, над которым смеется все наше общество. Максимилиан — славный малый, честный и ученый человек, но для меня всегда было загадкой, как мог полюбить он эту пошлую, глупую, развращенную женщину, которую вытащил из нищеты, прикрыв своим честным именем ее сомнительное прошлое. Начинаешь верить в колдовство — до того невероятно, чтобы умный человек принимал за чистую монету разглагольствования баронессы о любви, долге, радостях семейной жизни и других прекрасных вещах, которые она повторяет как попугай.
— Между тем Вадим Викторович тоже любит ее и делает все, что она захочет, — задыхаясь, прошептала Мэри, и в ее голосе послышались слезы.
Бармина покачала головой и сказала после некоторого раздумья:
— Вадим Викторович превосходный врач, даже ученый, и мастер своего дела, но… если он влюблен в эту глупую и некрасивую корову да еще позволяет ей третировать себя, как лакея, то это дает лишь довольно жалкое представление о нем как о человеке. Того, что я хочу сказать, Мэри, вам еще не следовало бы знать, по правде говоря, — но вам восемнадцать лет и вы, очевидно, скоро выйдете замуж, а главное дело в том, что вы очень неудачно влюбились в человека, которому не должны доверять, так как его нравственный облик во многом отличается от придуманного вами образа. Замужество готовит вам, Мэри, много неожиданностей, но пока вы еще не в состоянии понять, какими уловками некрасивая, глупая и пошлая баба забирает в руки мужа или возлюбленного, а что еще важнее — те остаются годами верны ей и из-за нее остаются слепы ко всякой другой молодой, красивой и умной женщине. Бесспорный факт, что весьма зрелые и лишенные всякого обаяния женщины одерживают победы и подолгу сохраняют обожателей.
— Но разве неизвестно, каким секретом пользуются для этого подобные женщины? — в смущении спросила Мэри.
— Секрет в том, что есть мужчины, которые остаются холодны перед честной и чистой любовью молодой девушки, а ценят только пошлую, чувственную любовь опытных
Мэри, конечно, не все усвоила из слов Барминой, но одно ей стало ясно: Вадим Викторович — человек развращенный, а она, несмотря на молодость и красоту, не может соперничать с баронессой. И слезы потоком полились из ее глаз.
— Никогда я не выйду замуж! Одного его я люблю, а если он такой дурной и я не могу покорить его сердце, то останусь свободной. Папа и мама не будут принуждать меня выходить за того, кто мне не нравится.
— Какие пустяки вы болтаете, Мэри, — невольно рассмеялась Елена Орестовна. — Хоронить свое блестящее будущее, целую жизнь свою из-за грязненького господина, который равнодушно проходит мимо розы, отдавая предпочтение чертополоху?
— Боже мой! А по-моему, он так красив, так интересен! — шептала Мэри.
— Снимите розовые очки — и увидите его в настоящем свете: погрязшего в помойной яме, где он неизбежно и потонет. Только воздух здешний для вас совсем не годится, и я напишу вашему отцу…
— Нет-нет, милая Елена Орестовна, не пишите ничего: я сама напишу папе, потому что понимаю, что вы правы. Позвольте мне поблагодарить вас за ваши добрые и разумные советы. Сознав, что я не могу соперничать с Анастасией Андреевной, я покоряюсь и сделаю все возможное, чтобы осилить это недостойное чувство. А теперь разрешите мне уйти в мою комнату: ото всех этих волнений у меня разболелась голова.
Генеральша поцеловала ее и ласково сказала:
— Идите, дорогая, отдохните и не отступайте от своего благого и разумного решения. Молитесь Богу, и да поможет Он вам.
Мэри вернулась к себе сильно взволнованная. Она забилась в угол дивана и старалась привести в порядок свои мысли. Пока она обдумывала слова Барминой, ей пришел на память один скабрезный роман, тайком прочитанный года два назад. Заметив, что гувернантка читала по ночам и тщательно потом прятала какую-то книгу, любопытная и хитрая девочка похитила ее и живо проглотила, так что м-ль Эмили и никто другой не заметили ее проделки. В романе, интересном только по своему грязному содержанию, описывались приключения дамы средних лет, замужней и очень некрасивой, но великолепно сложенной. Особа эта, героиня романа, встречает на маскараде молодого богатого аристократа, уже женатого на красивой молодой женщине, которая, однако, не внушала мужу ничего, кроме равнодушия, потому что тот был пресыщен и разочарован жизнью. Тем не менее он поддался обольщению пикантной «Коломбины», которая увлекла его в кабинет ресторана, а там, после хорошего ужина, разделась и танцевала в костюме Евы. Маркиз совершенно забыл ее некрасивое лицо и безумно влюбился, упоенный чудными формами ее прекрасного тела. То, чего не могла достичь красавица жена, т. е. встряхнуть его и вывести из состояния пресыщенного равнодушия, сделала некрасивая женщина. И в конце концов она так забрала его в руки, что он бросил жену и стал жить с любовницей, обратившись в ее верного раба.
Когда Мэри прочла этот роман, он показался ей глупым, грязным и нелепым до неправдоподобия, но в настоящую минуту она иначе взглянула на него: очевидно, сюжет взят из действительности; может быть, этот холодный, чванный, пресытившийся маркиз был таким же, как доктор Заторский, — оба развратные и распущенные, оба скрывающиеся под одинаковой личиной строгой сдержанности.
Тут вспомнилось ей также ночное посещение баронессой комнаты доктора. Мэри сторожила тогда ее возвращение и знала, что Анастасия Андреевна лишь на заре появилась в галерее. Что делала она там в продолжение стольких часов? Может быть, тоже плясала нагая, и это было основой ее господства над доктором? Мэри содрогнулась от брезгливого чувства. Да, она решила выкинуть его из своего сердца и забыть: пусть он остается сколько угодно при этой бесстыдной негоднице! Эта решимость и вспыхнувшее презрительное негодование вернули ей спокойствие и самообладание, а когда позднее приехали Норденскиольд и еще несколько гостей, она сошла в гостиную веселая и любезная.