В час, когда взойдет луна
Шрифт:
Идиотов оказалось двое, и к трофеям Габриэляна прибавилось два неполных комплекта доспехов и неплохой меч-дайто. Разменяв это дело в деревне, он на всякий случай прикупил зелье увеличения скорости — когда идиоты пройдут лабиринт, они будут искать человека с двумя кодати и в амигасе. Не то чтобы Габриэлян их боялся, но было бы чертовски обидно получить удар в спину во время оживленной беседы, скажем, с рокурокуби или иппон аси. [75]
В буддийских монастырях послушников часто заставляли выполнять бессмысленную утомительную работу. Габриэлян полагал, что игры рано или поздно сделают из него дзэн-мастера. Потому что, перетаскивая камни или, скажем, отдраивая котлы, можно хотя бы думать, а тут приходилось полностью сосредотачиваться на том, что делаешь.
75
Рокурокуби, иппон-аси — персонажи японской мифологии, голова и нога, отделённые от тела и ведущие при этом довольно активный и агрессивный образ жизни.
Поэтому когда впереди возникло кладбище, заваленное останками ямамба и ямаотоко [76] (о поле, поле, кто тебя…), и замаячила фигура седой монахини в красной накидке, он вздохнул с облегчением. Хотя всё могло быть. Набор лиц и причесок всё-таки ограничен, а цвет одежды мог совпасть и по чистой случайности — поэтому ни в чём нельзя быть уверенным.
— And knowing what you know, you sprawled upon it without a word of prayer? — сказал он, подходя к старухе, усевшейся на могильной плите.
76
Ямамба, ямаотоко — горная ведьма и «горный мужичище», ещё две разновидности японской нежити.
Монахиня, подняв голову, печально глянула из-под шапки седых волос.
— It was on the ground already. What harm could it get by my resting on it. [77]
Габриэлян сел на могильный камень напротив. Теперь каждый видел, что делалось у другого за спиной.
— Ты знаешь, — сказала монахиня, — в этом городе продают зэмэлэх в кондитерских. Настоящие. Они говорят — это разновидность тульского пряника. Надо будет рассказать Королю, он будет счастлив.
77
«И, зная то, что ты знаешь, ты уселась (на священную ступу) без единого слова молитвы? — Она ведь стоит на земле, так что я сделала худо?» («Ступа Комати», пьеса Каннами Киёцугу для театра Но)
— Ради звонкой радости в тихий вечер будничный кихалэх и зэмэлех покупайте в булочной. Будет счастлив. И купит. И номер ими завалит. А у меня в самый ответственный момент из ствола начнут сладкие крошки сыпаться. Ты лучше меня осчастливь. Что на мне выросло и куда оно докладывает?
Монахиня улыбнулась (шлем, прилегая к лицу, считывал движения мимических мускулов и передавал в виртуальность).
— Служба защиты животных, местное отделение. Докладывают ребята, как и положено, начальству, а их начальство держит руку даймё.
— Совсем интересно. И при этом милиции он завалить порученную им подставу не помешал. Ну, городок, — фыркнул синоби, — что там Ларедо.
— А как бы он мог помешать, — возразила старуха. — Ведь никакого четкого приказа в письменной форме не было. Был обычный эвфемизм типа «позаботься об этом щелкопёре». И милиция сделала все, как хотела, а потом развела руками: упс, мы промахнулись. И когда кувшин разбит — Насреддин находит, что дочку бить уже поздно.
Тут из-под земли опять попёрла нечисть, и монахиня с синоби какое-то время отбивались спина к спине. Когда бой закончился, синоби был почти при смерти — два хита.
Игра не предусматривала возможности поделиться исцеляющим зельем, но заклинание можно было бросить не только на себя, но и на другого. Габриэляна окутала синеватая дымка.
— Зря, мне сейчас уходить, — сказал он. — Или нет, уходи первым. Так. Я ещё по двум адресам, потом в гостиницу, а потом — шантажировать нашего даймё. Ты можешь подхватить меня на выходе из гостиницы? Так чтобы тебя не засекло прикрытие?
— Вполне, — монахиня бросила на Габриэляна ещё три заклинания и какое-то время следила за окрестностями, пока он обыскивал трупы — на мёртвой нечисти часто находились исцеляющие зелья и артефакты. Когда синоби покончил с обыском, монахиня кивнула — и растворилась в рассветном сумраке, оставив Габриэляну фонарь.
Габриэлян двинулся вперёд, не дожидаясь, пока кладбищенская нечисть обновится. Туман развеялся, вдали жалобно заплакал «морской монашек», а у полуразрушенной пристани на волнах качался корабль. Это был корабль призраков, фунаюрэй, и пока он плыл через пролив, Габриэлян вволю намахался клинками и выпил два оставшихся зелья. Сходить на пристань в Ёкай — мире демонов и духов — у него не было никакого желания, но нужно было дать время Кесселю — и он прыгнул с палубы на причальный настил, и почти тут же вступил в схватку с ледяным демоном, который выбил из него половину жизни. Юки-онна, снежной женщине, встреченной дальше на побережье, досталось то, что демон не догрыз — и на вопрос машины, хочет ли он идти третий уровень сначала, Габриэлян с облегчением ответил: «нет». Сунул карточку в считыватель, забрал шестнадцать евро, капнувших от продажи трофейного дайто, и покинул аркаду.
Ещё года два, подумал он, и этот способ окажется засвечен. А жаль, ведь это достаточно тяжёлая задача для постороннего наблюдателя — отследить каждого из посетителей аркады за последний час. Даже каждого взрослого — не так-то просто. Ну а если несколько аркадных залов соединены Сетью, как бывает в Москве — это вообще песня.
В принципе, и такую встречу можно было отыскать, просмотрев все логи разговоров за данный период — но, поскольку эти логи, как правило, не содержали ничего, кроме воинственных и часто нецензурных воплей, администраторы их обычно стирали каждые полчаса. По идее — раз уж до здания его довели — роспись беседы синоби с монахиней может и оказаться на соответствующем столе. Но произойдет это не раньше чем через несколько суток (пока-а они разберутся с системой, пока-а поймут, где именно были мы…) А к тому времени будет уже поздно. В том или ином смысле.
Он вернулся в гостиницу, где ногами кверху на кровати валялся Миша и жевал зэмэлэх, так неудачно прикинувшиеся тульскими пряниками.
— Ты представляешь себе… — сказал Король.
— Представляю. Как Света?
— Для провинции — очень хорошо. Но они говорят, — возмущенно прошипел Миша, потрясая сдобой, — что это татарский пряник.
— Пожалуй, будь себе татарин. Ну, так что тут вышло восьмого?
Заглушка была включена. От жучков в этом виде она защищала прекрасно, от луча — никак.
— А ничего. Вызвали их утречком следующего дня, подписали протокол… Даже подписку о неразглашении не взяли. Извини, Света.
— Да, очень жаль, что гнедая сломала ногу, — теперь девочка пойдет по делу за дачу ложных показаний. Габриэлян поддел пальцами один из «пряников». — Ну что ж, раз уж ты у нас копаешь эту делянку — загляни в милицию.
— А ты?
— А я к джентльмену из податного ведомства и к подзащитному.
С налоговиком все выяснилось мгновенно — паренька не купили, паренька перепугали до потери сознания. Паренек рыдал в жилетку москвича, и ясно было, что как только приезжий отойдет на два метра, продаст тут же — со страху.