В час, когда взойдет луна
Шрифт:
Он снова думал о себе «я», он снова собрался в одну точку. То, что человек состоит на 4/5 из воды, не делает его ни рыбой, ни морем. То, что человек на 4/5 духовное существо, не делает его ни ангелом, ни Богом. Дурачок, дурачок, зажал волю в кулачок — а её никто и не думал отбирать. Сполоснули — и вернули. Пользуйся. Хоти. А его я хочу?
Всего. Я хочу всего и побольше.
Он так боялся, что его принудят выбрать один «единственно верный путь» — а тот распался на тысячу путей. Он может уйти с Энеем. Может уйти без Энея. Может остаться здесь и в полнолуния патрулировать вместе в гвардианом. Может стать монахом, а может жениться, а может жить так. Может умереть в схватке с упырями или в застенке СБ, или всем чертям назло, своей смертью. Уйти за фронтир или начать новую жизнь по новым документам. Каждое решение будет по-своему единственно верным, если он на любом из избранных путей не растеряет себя… Искушения? Конечно. И конечно, перед каким-нибудь он да не устоит… Но тут он усвоил важный урок: не обязательно, раз оступившись, сползать в воронку.
Игорь лежал на полу — и впервые за последние годы ему ночью хотелось спать.
На золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной… кто ты будешь такой?
Крыльцо, впрочем, простое, деревянное. А вот считалка подходит к делу лучше некуда. Потому что сидят на крылечке в дружбе и согласии священники и монахи двух конфессий, а вот тем, кто пока не определился, кажется, пришла пора решать, кто они такие.
— Игорь, — сказал отец Януш, стряхивая какую-то невидимую пыль с рукава своей списанной армейской куртки, — за эти полторы недели вы присмотрелись к работе нашего брата-гвардиана. Вы заметили, что в монастыре и семинарии нет случайных людей и что мы уже двадцать три года работаем, и безпека нас не трогает. И вы обладаете теми же способностями, что и брат-гвардиан, и способности эти могут очень сильно пригодиться, потому что… ну, вы уже пожили здесь, сами знаете. В последний раз это было в пятнадцатом году. Потеряли мы восемнадцать человек, хотя все делали, что могли… Антон, предложение касается и вас. Есть семья, которая могла бы вас принять. С документами поможем…
— Отец Януш, — сказал Игорь. — Вы делаете это предложение нам и не делаете Андрею…
— Правильно, — сказал террорист. — Мне нельзя здесь оставаться. За мной ходит СБ.
— И за мной, — пожал плечами Игорь.
— Да, — согласился отец Януш. — Но вы, Игорь, не первый варк-нелегал, пропавший в этих местах без вести. Вас перестанут искать. А Андрея — нет.
— Скорее всего, — сказал Игорь. — Но я принял решение уходить с ним.
— Это может быть опасно, — сказал отец Януш. — Для вас обоих.
— Для нас обоих опасно всё, — пожал плечами Эней. — Я помню, что я вам обещал… но ещё я обещал своему учителю довести до конца одно важное дело. И я не могу нарушить это обещание. Это всё равно что… плюнуть мертвому в лицо.
— А разве это обещание, — вступил Роман Викторович, глядя на Игоря, — касается вас?
— Ну… — Игорь опустил голову. — Вот я нашел некий Божий промысел в том, что мы с Андреем только вдвоем смогли выжить и сбежать из города, а потом — пропали бы без Антона, а потом — без Кости… Я… я хочу защитить людей, только держусь того же мнения, что и учитель Андрея: надо систему ломать.
— И вы берёте на это дело ребёнка?
— Я не смогу у вас, — в голосе Антона было не упрямство, окончательность.
Молчавший до сих пор Костя сделал шаг с крыльца, опустился перед Романом Викторовичем на колени и проговорил, сложив руки чашкой:
— Благословите идти с ними и служить им, владыко.
Священники недоуменно переглянулись. Такого развития событий не ожидал никто из них.
— У них должен быть капеллан, — пояснил Костя. — И я должен быть их капелланом. Роман Викторович, господин майор, неужели и вам объяснять?
Эней вдруг отложил свою трость-ножны и встал на колени рядом с Костей.
— Благословите его, пожалуйста, отец Роман. И всех нас. Мы должны уйти, потому что… оставаться смысла нет. Мы должны найти способ победить вместе. А не выпускать в мир смертников…
— Как это ты сказал, брат Михаил, — улыбнулся Игорь, — «столько раз, сколько попросишь»? Или «столько раз, сколько нужно»?
И тоже встал на колени перед епископом. Последним присоединился Антон.
— Ребята, вы что, с ума посходили? — беспомощно сказал Роман Викторович.
— Кто хочет быть мудрым — будь безумным в веке сем, — весело сказал брат Михаил. — Выйдет у них что-то или нет — они, по крайней мере, не скажут «мы не пробовали».
— Костя… — отец Роман был явно растерян. — А как же ты служить будешь? Ведь тут двое католиков.
— Я уже подумал, владыко, — невозмутимо ответил молодой священник. — Я буду служить по очереди Литургию Григория Двоеслова и Литургию Павла Шестого. Я… готовился.
— Так ты, значит…
— Я давно решился, отец Роман. На самом деле — почти сразу. Только боялся это сам себе сказать. И вам тоже. Но когда сказал… начал готовиться.
— Может, сразу тогда в католики подашься? — нахмурился Роман Викторович.
— Нет. Я православный священник, им и остаюсь. Просто я буду служить литургию Павла Шестого. Если Таинство действительно, как вы меня учили — я никаких проблем не вижу.
— А я вижу. Ты и в самом деле скоро утратишь благодать.
— Вот тогда и будем плакать, — твердо сказал Костя.
Владыка Роман вздохнул и положил ему руки на голову.
— Благословляю вас, и хрен с вами со всеми. Идите отсюда, чтобы я вас не видел.
Традиционно католики крестят взрослых на Пасху и Рождество — но для них троих сделали такой подарок: катехуменат длиной всего в месяц и крещение на праздник сошествия Святого Духа.
Антон ждал, что дело будет в школьном зале, то есть в католической церкви — но оказалось, на поляне над Стрипой. Монастырский грузовичок столько раз петлял по дороге, что Антон потерял направление и не мог даже точно сказать, выше или ниже Августовки по течению они находятся теперь.
Он помогал монахам обустраивать поляну вместе с Андреем и Костей часов с пяти вечера и к началу сумерек сильно устал. Проснувшийся как раз в это время Игорь уступил ему спальник, а сам принял его обязанности.
Люди начали понемногу съезжаться ещё днем, но когда Антона разбудили, он изумился тому, как их много — не меньше пяти сотен человек одних только взрослых.
Машины стояли на поле кольцом, отгораживая пространство у реки, один круг — фарами внутрь, другой — фарами наружу. На очищенном от травы пятачке сложили «шалашом» большой костер, составили в пирамиды факелы — Антон вместе с Андреем и Игорем весь вечер их заправляли. По поляне носились дети, взрослые, чинно рассевшись на походных ковриках, разговаривали о своих делах, молились или читали. Кое-кто лёг подремать до темноты — служба начиналась с заходом солнца.