В человеческих джунглях

Кин Дей

Он стал вспоминать показания Риты, те, что он слышал в суде. Рыжая девочка искренне верила, что он был тем агрессором. Рита не слышала никакого постороннего шума около домика. Последний голос, который она слышала, принадлежал Латуру. Потом раздались два выстрела и началась драка.

Опытный прокурор, вызвав ее к свидетельскому барьеру, заставит рассказать свою историю со всеми подробностями. Все узнают, что после того, как он проводил Джека и ее до домика, он остался там, чтобы выпить с нею чашку кофе. Узнают также, что она сняла свой кринолин, чтобы надеть что-нибудь полегче, в то время, когда она переодевалась,

вмешалась судьба и заставила дверь открыться. Он ее увидел голой. Эта деталь могла сильно повредить ему: это обстоятельство могло воодушевить Латура на дальнейшие действия, которые произошли.

Бледная, слабая и очень привлекательная Рита в восторге, что может отомстить, будет рьяно давать показания на суде. Тогда – прощай Френч Байу. В течение нескольких секунд его тело будет стремиться отделиться от пут, связывающих его, а потом... «Здравствуй, Иисус, меня зовут Энди Латур».

По цементному полу раздались шаги, и шериф Велич открыл дверь камеры. Он казался еще более старым, чем на судебном заседании. Черты его лица обострились, кожа стала прозрачной и он выглядел очень старым. – Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

Латур пожал плечами.

– Я полагаю, насколько возможно, хорошо. В виду обстоятельств и тяжести обвинений, предъявленных мне, Блекли сделал единственную вещь, которую должен был сделать.

Не беспокоя себя закрыванием двери камеры, старый человек сел на лежанку рядом с Латуром и вынул из кармана непочатую бутылку виски.

– Вот, конечно, это все, что я мог сделать. – Он протянул бутылку Латуру.

– Я подумал, что это будет для тебя не вредно.

– Спасибо. Но ведь это немного против правил, а?

Велич слегка пожал плечами.

– Существует множество вещей, противоречащих правилам. Если бы все точно придерживались правил, то все мужчины во Френч Байу, включая также и меня, и Тома Мулена, были бы здесь, вместе с тобой.

Латур вынул пробку, сделал глоток виски, ожидая услышать о том, что привело к нему шерифа Велича.

Старик не торопился:

– Я отдаю себе отчет, что как шериф я не был на высоте, во всяком случае, после того, как была обнаружена нефть. Я был слишком занят возмещением потерянного времени. Но теперь, если ты отдаешь себе в этом отчет, с этим покончено.

– Как это случилось?

– Город наводнен корреспондентами больших газет.

– Понимаю.

– Сегодня вечером, завтра или позднее о нас будет написано во всех больших газетах на первых страницах, по всей стране. Мы станем феноменами Луизианы, самого маленького и отдаленного города в Штатах. И, чтобы спасти свою кожу, люди, стоявшие выше меня, все свалят на мою спину.

Шериф Велич был приговорен. Латур ждал продолжения его рассказа.

– Мы забавлялись, мы здорово забавлялись. И с одной стороны я не жалею об этом. Можешь мне поверить или нет, Энди, но за тридцать лет из тридцати пяти, которые я находился на должности, я был таким же порядочным, как и ты. И я не взял бы доллар за то, чтобы спасти собственную мать.

– Я верю вам, – сказал Латур.

Шериф покачал головой.

– Но совсем не это привело меня к тебе. Безразлично то, что может со мной случиться. Я провел хорошее время и готов за все заплатить. Я пришел, чтобы поговорить о тебе. Я знал твоего отца. Я видел, как ты рос. Я видел, как ты отправился на войну. Я знаю

твое поведение, оно делает честь семье Латуров. Я пришел сюда потому, что не верю, что ты убил Джека Лакосту и изнасиловал его жену. Вот проклятие! С мужем, которого только что спустили на ее глазах, и принимая во внимание абсолютную темноту в домике и страх, который она испытывала, нет ничего удивительного в том, что она приняла тебя за агрессора, потому что она последним слышала твой голос...

– Но ведь это не я... Велич зажег одну из своих дорогих сигар.

– Я знаю это, но доказать это уже другой вопрос. Все молодые люди в городе и, немало в окрестностях, уверены, что это ты убил Лакосту, чтобы повозиться с его женой. – Старый шериф был философом. – Но я не думаю, что преступление было необходимо. А потом, с тем десертом, который ожидает тебя в постели, это было бы, как если бы ты отправился к Джо Банко есть сэндвичи, когда тебя ожидает стол у Антуана с устрицами «кардиналь», жареный цыпленок «Бурдолез» и суфле «Мараскин».

– Да, примерно так, – согласился Латур.

Пустые глаза шерифа Велича приняли задумчивое выражение.

– Я вижу больше. Кто-то, без сомнения тот, кому есть, что скрывать и на которого мне не удается наложить руку, теперь мутит головы здешним парням. Судя по слухам, которые распространяются на улицах, ты тот же самый тип, который изнасиловал тех трех девочек. И виски течет рекой, чтобы подогреть уши.

– Понимаю, – спокойно сказал Латур.

Велич стал смеяться.

– И как раз теперь, по случаю этого раздирания глоток, которые только находятся во Френч Байу, он становится самым пуританским городом, какой когда-либо видели. Это всегда бывает так. Это всегда самые непотребные девки кричат больше всех и нажимают на отряды Армии Спасения, а также на пьяниц, которым все равно терять нечего. Так что Том и я много поговорили сегодня утром после судебного заседания. В сущности говоря, эта тюрьма не бог весть какое укрытие. Один человек может ее разрушить ударом ноги. Так что, если это может тебя успокоить, мы сможем перевезти тебя в Морген Сити, или даже в Новый Орлеан, в ожидании, когда все будет готово для процесса.

Латур задумался. Бешенство толпы – это ужасная вещь. Подстрекаемые теми, кто хотел его смерти, с затуманенными головами, люди, о которых говорил шериф, могли попытаться линчевать его. Но с другой стороны, если он останется во Френч Байу, он будет ближе к Ольге и к своему адвокату.

– Большое спасибо, шериф. Я предпочитаю попытать свое счастье здесь. Велич встал и покрепче затянул пояс. Латур был удивлен при виде его таким серьезным, полным достоинства, которое он заметил еще сегодня утром. Несмотря на свои недостатки, шериф Велич был настоящим человеком.

Старик продолжал:

– Я не думаю, что может случиться что-то страшное. В случае, если они достаточно напьются, они могут наделать много глупостей и будут драть глотки. Но у меня еще никогда не было такого случая, чтобы из моей тюрьмы увели заключенного, белого или черного. – Шериф проверил, лежит ли удобно кольт в кобуре. – И есть надежная вещь... Не пытаясь покрасоваться, не принимая трагического тона, с видом, как будто он заявляет о самой простой вещи, он сказал:

– Если когда-либо банда бродяг попытается вытащить тебя отсюда, им придется перешагнуть через мой труп.