В чём измеряется нежность?
Шрифт:
— Тебе и этого дерьмового пива мало? — сведя брови к переносице, спросил Коннор, осматривая содержимое бутылки.
— Ой, гляньте на него: не оценил мой напиток богов! — поддразнил друга Хэнк. — Ладно, я спать. Завтра дел дохрена, нужно ещё поговорить с коллегами убитого да проверить парочку мест. Выдвигаемся часов в десять. Нет, в одиннадцать… Или…
— Хэнк, — строго оборвал его Коннор.
— Ладно, в половине одиннадцатого.
Как только Андерсон поднялся и отправился к себе в спальню, Мария тут же разлеглась на его месте, задрав ноги на спинку дивана, и по-хозяйски раскинула руки. Коннор не без удовольствия
— Так хорошо чего-то, — шепнула умиротворённо Мари и мягко поскреблась ногтями о костяшки сжатой руки Коннора. В ответ он инстинктивно разжал кулак и переплёл свои пальцы с её.
— Да вроде бы обычный вечер.
— Дело не в вечере, а во мне. Просто очень хорошо. Без причины. Знаю лишь, что этот диван в этот самый миг — единственное место, где я сейчас хочу быть. — Она принялась болтать ногами. — Мне кажется, папа стал пить часто, и я боюсь… Он очень грубый, когда пьяный, раньше с ним такого не было, наоборот, добренький такой становился, я ещё любила совсем мелкой его на сладости разводить в эти моменты. — Её губ коснулась печальная улыбка.
— Он что, руку на тебя поднимал? — В голосе Коннора проступила злоба.
— Нет, нет! Папа не такой, он никогда не бил меня. Он просто всякие вещи начинает говорить гадкие, обиды старые вспоминает. Один раз на работу не вышел с похмелья: это вроде ерунда, с каждым может случиться, но папа всегда ответственный и пунктуальный был во всём, что касается работы. Это не в его характере, вот я и волнуюсь.
— Ты пробовала с ним поговорить?
— А как же! Ты ж меня знаешь. Но он обиделся и сказал, что я из него алкоголика делаю.
— Похоже как раз на начальную стадию алкоголизма, — безрадостно отметил Коннор.
— Вот и я о том же! Ещё этот дядя Роб… достал уже папу поддерживать: «у него сейчас тяжёлый период», «ты его строго судишь», «ему нужна поддержка»… Как будто мы с Клэри его не поддерживаем! Нет, я благодарна дяде Робу за то, что он мне психолога порекомендовал два года назад, знакомый там его какой-то из университета. Таблеток кучу мне выписал в своё время, беседы проводил.
— Из-за твоих прежних страхов? Ты давно мне ничего не говорила про паука, и я решил, что всё в порядке.
— Всё… всё в порядке. Ну, почти. Так сильно не беспокоит уже. Я теперь в основном крепко сплю по ночам.
Мари с неприязнью отдавала себе отчёт, что это не совсем правда, но по мере взросления она начала чувствовать стыд за «детскость» своих проблем и больше не хотела досаждать близким.
— Это, разумеется, не отменяет того, что дядя Роб — занудный старпёр. А ещё он вечно называет меня «моя любимая девочка» и «Мария»!
Страдальчески воздела кверху руки.
— Но ведь это твоё имя.
— Ты же знаешь, как я его ненавижу! Кто вообще зовёт меня Марией? Все говорят Мари. Ну, или Мэри, Мими, да пусть хоть как называют, только не Мария! Такое банальное имя, а ещё какое-то религиозное, прямо Мария Магдалена, тоже мне. И вообще… — Она поднялась и села на спинку дивана. — Вот закрой глаза. Ну, закрой, закрой! — Прикрыла руками ему глаза. — Если сказать «Мария», воображение сразу же нарисует какую-нибудь
— Мария… — произнёс он.
Мария. Пара любопытных глазёнок фисташково-зелёного цвета. Пушистый ворох светлых волос. Мягких. Очень-очень мягких. Шрам на подбородке, надутые щёки и шкодливая улыбочка, испачканные в земле руки, потирающие колени. Мария — это топот шустрых ног, это громкое-прегромкое «Коннор! Коннор!» на весь полицейский участок. Тёплые ладошки и куча небылиц. Это горячий кофе без повода, крепкие объятия, звонкий смех. Мария.
— Нет. — Коннор мотнул головой. — Это не пожилая полячка.
— Ну, ведь она же!
— Не могу её представить. Я представляю тебя.
— Ну и дурак же ты!
Покачнулась на месте и, глубоко тронутая его словами, сползла вниз и припала в точности тем объятием, какое входило в понятие «Мария».
— Вот что, лучше думай о том, что тебя зовут так же, как полячку Марию Склодовскую-Кюри — первую женщину Нобелевскую лауреатку. — Он поёрзал подбородком по её макушке.
— Вот и за что ты мне такой чудесный, а? Ненавижу тебя! — Она прильнула крепче, но затем шустро отстранилась. — Всё, хватит уже этих глупых нежностей.
Придала выражению лица чуточку пренебрежительности.
— Ладно, договорились, воинственная принцесса Мононоке: никаких глупых нежностей, — без обид ответил Коннор, позволяя ей вжаться в подлокотник противоположного края дивана.
«Почему не обиделся и не стал уговаривать? Моя просьба ведь такая идиотская! Я её больше не хочу… Но отменять уже нелепо. Теперь и буду сидеть, бестолковая, одна в своём углу». В приглушённом свете ночной лампы выточенный, словно у мраморной статуи, профиль Коннора напоминал Мари задумчивых греческих философов с античных бюстов. Столь знакомый и родной. Ей вдруг пришло на ум слово, каким Мари прежде не награждала своего лучшего друга — «прекрасный». Она никогда не думала о том, что его лицо наделено какой-то особенной красотой, коварно упрятанной в сплетениях мышц, в морщинках на лбу, в россыпи мелких родинок, в тёплой, карей радужке глаз, в том, как оборачивается к ней, в мимолётной улыбке. Красота — и был он сам, в том, какой есть. «Он, наверное, нравится девушкам. Со мной-то, конечно, никогда о них не говорил: должно быть, стесняется. Хотя откуда мне знать? Может, он и не по девушкам!.. Так или иначе, я понятия не имею, был ли у него кто-то за всё то время, что мы дружим. Внутри гаденькое чувство — до дрожи не хочу знать, что он кому-то может принадлежать, что он с кем-то бывает так же ласков, как со мной. Если бы он вдруг стал рассказывать, я бы выслушала. Но в действительности и знать не хочу!» — Мари осторожно придвинулась обратно к Коннору.
— Мы с Кристиной недавно подсели на Милен Фармер, — попыталась вновь завязать непринуждённый разговор. — Она была очень популярна на рубеже прошлого и нашего веков. Я помню, что мама её обожала, но я мелкая была, лишь какие-то обрывки песен и клипов помню. А недавно открыли её с подругой для себя заново и нам обеим зашло.
Милен Фармер — (12 сентября 1961 г. – 2 декабря 2039 г.?{?}[дата смерти в данном случае, естественно, авторская выдумка :).]) французская певица, композитор, актриса и поэтесса. Одна из самых известных французских исполнительниц популярной музыки конца XX и начала XXI века — прочитал Коннор данные, выведенные на оптический блок.