В чём измеряется нежность?
Шрифт:
«Ну, конечно, я приеду», — пробурчал сонным голосом в трубку Коннор и без промедлений отправился в участок, несмотря на то, что валился с ног и чувствовал себя скверно. Он не собирался бросать своих парней. Прибыл в Департамент за полночь и первым делом взял себе в автомате кофе, потирая на ходу слипающиеся глаза. Нужно быть в форме, казаться непрошибаемым, у него нет права на ошибку. Как только он вошёл в помещение для наблюдения, все находящиеся там облегчённо выдохнули и посмотрели на Коннора, как на мессию. Стоящий у стены Гэвин краем глаза заметил, как тот выкинул в мусорное ведро бумажный стаканчик из-под кофе,
Тридцать напряжённых минут. Десяток ухищрений. Кто-то поставил андроиду патч, препятствующий проникновению в память, и лёгкий путь к добыче информации был отрезан. В какой-то момент допрашиваемый попытался перехватить инициативу и манипулировать Коннором, но все его попытки провалились: не разум — крепость, которую тот с невозмутимым спокойствием оберегал от любого посягательства. В конце концов андроид сдался.
— Дерьмо, что за извращение новой эпохи? — возмущался, скривив лицо, Гэвин, когда все четверо обсуждали вытянутое признание в участке. — Мужик, занимающийся изготовлением «красного льда», берёт с собой на дело пластмасски, чтоб они его прикрыли, а взамен оставляет их в доле… Ёбнуться можно.
— Биокомпоненты от «Киберлайф» дорожают с каждым годом, и это настоящая проблема, — выразил беспокойство Коннор. — Летом мы с Хэнком накрыли одно мелкое подпольное производство подделок, которые продавали исключительно в онлайн-магазинах по низким ценам. Эти реплики очень низкого качества, и от них больше вреда, чем пользы. Такая ситуация закономерно порождает крайнюю нужду.
— То есть, ты хочешь сказать, что этот говнюк — жертва несправедливости? Там вообще-то девчонку зарезали, как индюшку на День Благодарения, так что срать я хотел на его крайнюю нужду, — презрительно выплюнул Рид. — Какая-то падаль ворует тириум для производства наркоты и заодно поощряет андроидскую безработицу.
— Мы получили главное: информацию о дате и месте следующего налёта. Теперь есть время подготовиться, чтобы взять ублюдка за яйца, — со знанием дела добавил Андерсон.
Подготовленный план выглядел идеальным…
Но всё полетело к чертям, и вот уже Коннор едва волочил ноги, хрипя от боли и из последних сил давя на рану в боку.
Где же Хэнк, чёрт побери? Они разминулись, когда Андерсон бросился за главным подозреваемым — человеком.
Коннор упустил андроида, за которым гнался, и теперь просто пытался найти своего друга, надеясь, что с ним ничего не случилось.
— Руки за голову, сволочь! — Он услышал голос Хэнка за поворотом в одном из закоулков, по которому брёл.
Выстрелы. Возня. Снова выстрелы. Тихо заскулив от боли, Коннор со всей силы шлёпнул себя по лицу и стиснул зубы: «Заткнись, болван! Хватит ныть!» — приказал он себе и взвёл курок. Хлопнула дверь под разъярённые крики. Вынырнул из-за угла и просканировал высотное здание напротив: Хэнк и преследуемый вошли через чёрный ход, теперь взбирались наверх. Коннор бросился следом.
Достигнув верхнего этажа, выбрался на крышу. Подкрался тихо, невесомо, как лис, и направил дуло в сторону дерущихся.
— Стой на месте! — прокричал он насколько мог твёрдо.
Но в этот момент преступник перехватил инициативу, поднялся на ноги и приставил пушку к виску застывшего на коленях Хэнка. Яростное, беспомощное лицо загнанного зверя, перенапряжённые
— Брось пистолет, сука! — задыхаясь, промямлил мужчина, обильно потея и трясясь. — Я сказал, пушку кинь, иначе пристрелю его!
Потрёпанный вид раненого испуганного мальчишки ввёл его в заблуждение. Он понял бы, с чем имеет дело, будь кровь по-прежнему голубой… Коннор за секунду сконструировал направление его дальнейших действий, определил слабые точки. Он знал, стоит шевельнуться, и палец подозреваемого дрогнёт от страха, нажмёт на спусковой крючок. Ни единая чёрточка не дёрнулась на холодном и безжалостном лице машины — прицельный, точный выстрел. В голову. Насмерть. Коннор ни за что не промахнулся бы ради Хэнка.
Преимущество. Оно всё ещё было с ним.
Поставив пистолет на предохранитель, помог Хэнку подняться и бросил взгляд на распластавшееся позади тело. Лужица крови под головой убитого медленно растекалась: «Какая хрупкая, никчёмная оболочка», — подумал Коннор, ощущая, как рассудок затуманивается, а к глотке подкатывает ком. Он вообразил, что алая лужа расползается до огромных размеров, лижет подошвы его ботинок. Вообразил, что эта кровь принадлежит ему. Отнятую жизнь никогда больше не вернуть. Коннор подавил в себе сожаление: куда хуже, если бы это был труп Хэнка.
— Возьми ключи от машины, двигай к Майклу. Живо! — скомандовал Андерсон. — Я останусь здесь до прибытия ребят и сообщу о тебе Фаулеру.
***
Сотни «перезвоню», десятки «встретимся как-нибудь позже», вялый голос и безучастные вопросы. Что-то выжало его без остатка, опустошило. Или, быть может… Нет, это уж слишком пессимистично. Не могут слова Роберта оказаться правдой, он ведь ничегошеньки не знает об их отношениях. Но вязкая тревога густо тянулась в груди, стекала едким мазутом по внутренностям и не давала спать. Сон заменила бесконечная учёба. Мари сама подписалась на это отшельничество за столом своей спальни. «Мими, ты вообще спишь? Выглядишь как нарик из притона, — неосторожно буркнула Кларисса одним воскресным утром, орудуя над ногтями пилочкой. — Ой, прости, опять я ерунду сморозила», — виноватым инфантильным голоском отругала она себя. Мари лишь снисходительно улыбнулась, утомлённым движением наливая себе стакан сока. Сделав несколько глотков, оглядела свои домашние флисовые штаны, мягкие тапки и растянутую футболку: «Я из этого вылезаю, только когда в школу иду. Когда мне вообще последний раз было весело и хотелось наряжаться?»
Гадкий перекатывающийся шорох паучьих лап на втором этаже.
Мари вздрогнула, прикрыла глаза и попыталась дышать ровно и громко: «Его не существует, его не существует, он лишь детские страхи», — уговаривала она себя. Накинуть бы пальто как попало, влезть в кроссовки на босую ногу и сбежать отсюда к Коннору. Паук её ни за что не достанет рядом с ним, так было всегда. Но к Коннору теперь нельзя, потому что… Да потому что десятки грёбаных «увидимся попозже» да «я устал». Потому что по каким-то причинам он больше не хочет её видеть, и нужно как минимум бросить курить или стать лучше да приятнее, чем она есть, чтобы снова всё было как раньше.