В чужом клане
Шрифт:
То, что я утаил «узелковое письмо» заговорщицы, и информация об этом каким-то образом всплыла на поверхность?
Или же Амана получила подтверждение того, что я Кентон Энхард?
Или аль-Ифрит узнали о моей способности прятать воспоминания?
А может быть — еще один вариант — мое настоящее имя действительно стало им известно, только я оказался не Кентоном, а кем-то другим, намного хуже?…
Ладно, хватит гадать — занятие это бессмысленное и утомительное. Что бы ни было причиной, очень скоро я это узнаю.
— Конечно, — сказал я стражнику, — сейчас же поднимусь, — и вышел из архива.
Дверь
Когда я вошел внутрь, то заметил Аману не сразу — она стояла в темной нише у вделанного в стену зеркала. Закрывавшая зеркало плотная штора была сейчас отдернута.
— Рейн, подойди пожалуйста.
Ни гнева, ни разочарования, ни обиды в голосе Аманы не было. Пожалуй, только расстройство, но умеренное. Возможно, не все так страшно.
Я подошел и остановился в паре шагов, ожидая объяснений.
— Я сама виновата, — после паузы проговорила Амана, глядя не на меня, а на зеркало. — Столько всего случилось, и эта деталь просто вылетела у меня из головы. И Кастиан, конечно, тоже не додумался тебя предупредить…
— О чем?
— О зеркалах, — она вздохнула. — И в целом о любых отражающих поверхностях. Зеркала нельзя оставлять открытыми… Само по себе это не вызовет проблем, но если добавить к отражающей поверхности рассеянную дикую магию или демонические флуктуации, то поверхность превратится в портал, ведущий в Разрыв. Конечно, корневые земли защищены многочисленными плетениями и ничего серьезного через такой портал не пролезет, разве что мелочь типа стрекот…
Так. Кажется, основную суть я уловил.
— Ты думаешь, что сегодня я забыл закрыть зеркало, и из-за моей неосторожности замок атаковали эти мелкие твари? Верно?
— Ты не знал… — начала Амана, но я перебил ее.
— Не считай меня совсем лишенным здравого смысла. В первый же день, увидев, что зеркало спрятано в темном углу и закрыто плотной тканью, я подумал, что никто не будет принимать подобные меры предосторожности просто так. Мне не нужно было знать причину, чтобы это понять. Поэтому все три дня я тщательно завешивал зеркало. Три дня включая сегодня.
— Ты уверен?
— Да, абсолютно. Когда я вышел из покоев, зеркало было плотно закрыто, а больше никаких отражающих поверхностей в комнате нет.
— Тогда, получается…
— Кто-то проник ко мне в комнату, специально открыл зеркало и произвел магические манипуляции, создавая портал для стрекот, — сказал я, окидывая взглядом руины, в которые превратились такие уютные покои. — Либо целью этого было подставить меня, представив глупцом, а то и намеренным вредителем. Либо это должно было послужить отвлекающим маневром, а я оказался подходящей целью как чужак, от которого можно ждать любую оплошность.
— Отвлекающий маневр… — пробормотала Амана. — О, Пресветлая Хейма! — и, крутанувшись на пятках, выбежала из комнаты.
Я проводил ее взглядом.
«Либо, — закончил я уже мысленно, — кто-то знает или подозревает, что послание заговорщицы у меня, и вызвал стрекот, чтобы замести следы обыска, который устроил в моих покоях».
Впервые мне в голову пришла мысль, что, может быть, и не стоило брать тот моток цветной веревки. Отдал бы его Хеймесу, и пусть бы глава клана ломал голову над тем, что это такое и как оно расшифровывается…
Что вообще заставило меня эту вещь взять?
Я нахмурился, вспоминая.
Обычное любопытство?
Нет, определенно не оно. Чужие дела меня, если честно, не особо интересовали.
Может, какие-то предчувствия, которые я толком не осознавал, но которые руководили моими действиями?
Хм-м, тоже нет. Как я ни пытался ощутить хоть что-то, в памяти было пусто — не случилось тогда никаких вспышек интуиции, никаких таинственных ощущений.
Словно бы для меня было нормальным найти и спрятать от чужих глаз то, что могло когда-нибудь пригодиться.
Я был в прошлом преступником? Грабителем? Вором?
Но золото и драгоценности оставляли меня равнодушным. Имение Дасан, несмотря на некоторую разруху, было битком набито ценными вещами, да и казну клана никто не охранял, однако желания набить карманы у меня тогда не возникло.
Может, я был… ищейкой?
Так, кажется, называли людей, расследующих преступления. Вещь заговорщицы показалась мне ключом к раскрытию тайны, и именно поэтому я ее ухватил? Этакий привет из прошлого? Прошлого, которое я не помнил, но которое до сих пор вмешивалось в мои поступки?
— Прошу прощения, дан, — раздалось за спиной.
Я моргнул, осознав, что за своими размышлениями успел подойти к раскрытому окну и теперь невидящим взглядом смотрю вдаль. Моргнул, обернулся — неподалеку стоял слуга. Этот был более высокого ранга — я уже научился определять это по крою одежды — и владел собой куда лучше, чем обычные слуги. Его обращение было безукоризненным, голос — вежливым, взгляд — идеально спокойным. Тем не менее я был практически уверен, что ко мне он относится ничуть не лучше, чем те, кто смотрел с открытой неприязнью. Интересно, как я это понял?
Я присмотрелся к слуге еще раз, внимательней, и осознал — причина заключалась в его жестах, в оборванных движениях, в напряжении, с которым он держал себя. Лицо он контролировал прекрасно, а вот тело — нет.
Хм, а ведь я понимал язык тела без всяких сознательных усилий и прежде, просто не задумывался об этом…
— Данные покои временно непригодны для жилья, — продолжил слуга. — Вам придется перейти в другие.
Идея была здравой. Я огляделся, выискивая свой походный мешок — единственное, что мне тут принадлежало — и замер. Кто-то — и я подозревал, что это были вовсе не стрекоты — развязал шнуры горловины и высыпал все на пол. Слуги, выносившие поломанную мебель, просто переступали через свитки, оружие и прочее содержимое. Никто из них не попытался вернуть вещи на место или хотя бы сложить в кучу — еще одно доказательство их изменившегося ко мне отношения. Ладно хоть не топтались по вещам. Древние свитки, кстати, все оказались целыми, хотя стрекоты обожали грызть как бумагу, так и пергамент. Тут явно действовала защитная магия.