В чужом небе
Шрифт:
– Тогда вам пришлось бы ждать летуна с той стороны фронта, - не моргнув глазом, ответил князь.
– В городе не найти летуна, который был бы знаком с подобной моделью аэропланов. Блицкриговцы вели с ними бои, однако летать на них им не приходилось.
– Это весьма прискорбно, - покачал лысой как колено головой Бушуй.
– Мы ставим мою миссию и самую жизнь в зависимость от недостаточно опытных летунов.
Князь промолчал. Видимо, решил не испытывать собственное терпение и дальше, или же почувствовал, что может сорваться. А это для Бушуя было бы чревато весьма неприятными последствиями. Как
– Люди падки на подобного рода мистику, - разоткровенничался со мной Росен, пока мы ждали прибытия аристократически опаздывающего Бушуя.
– Им всем, от мелких лавочников до царей, нравится быть причастными к чему-то большому, выходящему за рамки их понимания. Вот на это всех их и ловят. А уж подозревать, что рядом с тобой находится некто, даже неясно толком кто, но скорее всего весьма могущественный, и главное непонятный, это же как будто их самих возносит на те же вершины. Потому я и темню, осталось только имечко позвучнее выдумать из нашей собственной мифологии, да всё никак не соберусь - не до того. Хардагар - командор эскадры раболовов, что погиб в небе над Бадкубе, вон какое себе имя выдумал. Говорил, это демон, обитающий в небе и губящий людей, или что-то в этом роде.
– Но имя ему не помогло, - мрачно заметил я, вспомнив сокрушительный залп «Несгибаемого» и рушащийся на Бадкубе крейсер, выкрашенный в жёлтый цвет, с обломками шипов и обрывками цепей на бортах.
– Он был слишком самонадеян, - без тени эмоций в голосе произнёс Росен.
– Котсуолдцы - это не степняки, на которых он охотился, как на зверей, и не крестьяне с той стороны Стены, которые от одного вида его небесного крейсера валятся ниц и ждут своей участи. Он слишком давно не бывал в настоящем воздушном бою, и недооценил врага, а это самая страшная ошибка, какую только может допустить военный.
Нашу беседу прервало появление Бушуя. Он приехал в роскошном по местным меркам автомобиле с собственным шофёром. Правда, одет был так, что от шофёра его отличить было бы сложно. Выглядел он натуральным авиатором с довоенных плакатов. Длинная кожаная куртка, плотные штаны, высокие ботинки на шнуровке, шлем и обязательные очки-консервы, до поры болтающиеся на шее.
– Не боится ездить без охраны?
– удивился я тогда.
– Поверьте мне, - усмехнулся в ответ Росен, - никакая уличная банда Бушую не страшна.
А вот знакомство у нас не задалось. Выбравшись из авто, Бушуй обратился непосредственно к князю так, будто меня тут и близко не было. Я сразу понял, что он воспринимает меня всего лишь как безмолвное приложение к аэроплану. И мне это не понравилось.
– Все вопросы относительно полёта стоит задавать непосредственно мне, - встрял я в разговор самым невежливым образом.
Бушуй уставился на меня так, будто впервые увидел. Но князь самым решительным образом
– Сейчас выбора нет, - бросил я Бушую.
– Забирайся на заднее сидение. С пулемётом обращаться умеешь?
Я намерено обратился к нему на «ты» - и похоже это ввело его едва ли не в ступор. Он долго глядел на меня, а после тихим, но очень злым голосом размерено произнёс:
– Никто не смеет говорить мне «ты».
– Прошу простить, но раз ты обращаешься ко мне подобным образом, то я вполне имею право говорить тебе «ты» в ответ. Телешевым дано такое право царями ещё триста лет назад. Мы даже царям имели полное право говорить «ты» в ответ на их тыканье.
Я прищёлкнул каблуками, коротко кивнул и представился, наконец, Бушую:
– Ратимир Телешев, урождённый дворянин.
Бушуй засопел недовольно, но крыть ему было просто нечем, и он молча полез на второе место. Я же забрался вперёд и бросил через плечо:
– Так что насчёт пулемётов? Князь сказал, ты отменный стрелок, но не уточнял насчёт оружия.
– Я отлично управляюсь с любым, - был мне скупой ответ.
Князь Росен поднялся на крыло аэроплана и протянул мне планшет.
– Маршрут полёта. Там же указано время, когда наших в небе не будет, что весьма важно для вас на обратном пути.
Я поблагодарил его, и скомандовал: «От винта»; князь усмехнулся и спрыгнул с крыла. Команда с массовым распространением безразгонников, конечно, была уже никому не нужна, однако мы, летуны, как все отчаянно рисковые люди, ходящие по лезвию чуть ли не каждый день, держались за подобные традиции. Вроде тех же белых шарфов, которыми щеголяли наверное все летуны во время Первой войны.
Только тут я понял, что начал считать себя заправским летуном, хотя вряд ли имел на это право. Ведь летаю-то без году неделя, пускай и побывал в одном из жесточайших сражений нынешней войны. Как бы то ни было, а я остаюсь всего лишь талантливым любителем, и столкнувшись с профессионалом вряд ли переживу схватку, только если мне будет сопутствовать небывалая удача.
С такими вот самокопательскими мыслями я поднял аэроплан в небо.
Однако полёт наш прошёл вполне нормально. Я строго придерживался курса, указанного на карте, и вёл аэроплан под самой границей облаков. Всегда есть возможность нырнуть в них при появлении опасности. Бой принимать я не собирался категорически. Лишь пару раз мне пришлось спуститься ниже, чтобы проверить ориентиры и удостовериться, что я не сбился с курса.
Бушуй у меня за спиной сидел тихо. Говорить, конечно, всё равно, мы не смогли бы - я вёл аэроплан на предельной скорости, сбрасывая её только когда опускался для проверки курса, и ветер оглушительно свистел у нас в ушах. Собственно, я был только рад этому обстоятельству. Только комментариев по поводу моего летунского мастерства мне не хватало.
Посадочную полосу для нас обозначили рядом хорошо видимых в ночной темени костров. Собственно, хватило бы и пары, но принимающая сторона расстаралась вовсю. Заходить на посадку было одно удовольствие. Я аккуратно приземлился в нужном месте, и почти сразу к нам заспешили тёмные фигуры. Они казались удивительно зловещими в свете ярко пылающих в ночи костров.