В чужом небе
Шрифт:
– И как же они останавливают эшелоны?
– спросил я больше ради того, чтобы поддержать разговор. Невыносимо скучно было путешествовать в молчании, глядя в окно на унылые пейзажи обезображенного войной края.
– Да по старинке, - усмехнулся Оргард, - кидают на полотно несколько брёвен, чтобы дальше ехать не смогли - локомотив, конечно, тормозит, и на него налетают со всех сторон. Поговаривают, что несколько эшелонов вырезали подчистую. Но обычно ограничиваются простым налётом - перебьют сколько смогут и отступают, пока на место не прибыло подкрепление или аэропланы не пригонят. Ну или пока не разберут завал под пулями и дальше эшелон не покатит.
– Про те, что полностью вырезали,
– Вряд ли стали бы прямо в вагоны врываться - это не обывателей заокеанских грабить. Тут в каждом вагоне полным-полно вооружённого народа - перестреляют в один момент.
Оргард пожал плечами с видом - за что купил, за то и продаю, но тут же наклонился ко мне и почти шёпотом заговорил:
– Говорят, только очень-очень тихо, что пули этих молодогвардейцев не берут. Такие слухи поползли ещё с Бадкубе, где впервые они появились, и сейчас не перестают говорить об этом. Мол, можно очередь из пулемёта всадить в цепь молодогвардейцев - длинную очередь, во всю ленту, а им хоть бы хны, как наступала цепь в рост, так и идёт, ни один не покачнулся даже, не то чтобы залечь.
– Такие слухи и в Первую войну ходили, - отмахнулся я.
– Проще всего ведь списать на непонятно что успехи врагов.
Оргард в ответ только снова плечами пожал, но видно было, что моим равнодушием к его словам он был явно почти обижен.
Я был решительно настроен всего лишь покружить немного над рощами, окружающими город, не более того. Снова расстреливать сиверцев желания не было никакого. Пускай они и враги, но воевать с беспомощными я лично не нанимался. Да и мысли мои были заняты вовсе не этим. Я сейчас плыл по течению, позволяя ему кидать себя из стороны в сторону. Нашёл эскадрилью «Смерть», познакомился с Гневомиром и Готлиндом, двумя едва ли не самыми разыскиваемыми врагами народа, краем прикоснулся к некой тайне. Однако не сумел приблизиться к её разгадке ни на шаг, и Гневомир мне в этом помог слабо. Вся его история с уничтожением комплекса на Катанге и попыткой хотя бы найти загадочных людей, что стоят за всем этим, оказалась, пускай и жуткой, но не слишком информативной. Я и без его рассказа знал почти всё - фрагменты головоломки упорно не желали складываться в единое целое.
Я сделал полный круг, прошёл по своему маршруту, не встретив внизу ни одной достойной цели. Даже будь я настроен намного решительней, всё равно, не стал бы тратить пули на те жалкие кучки сиверцев, что попадались мне. Я уже собирался разворачивать машину, ложась на обратный курс, когда увидел-таки нечто интересное.
У крупной рощицы вот-вот должно было разыграться короткое, но кровопролитное сражение. Довольно большая группа всадников - потянет на полтора, если не два эскадрона - в красных жупанах готовилась дать отпор другой группе. И вот вторая привлекла моё внимание - она буквально приковала его к себе. Потому что одеты они были в знакомые серые чекмени с волчьими хвостами, переброшенными через левое плечо.
Переметнувшийся на сторону Блицкрига Щекарь снова набрал свою Волчью сотню.
В честь прибытия государя в столицу союзной теперь Урду Державы был устроен самый настоящий бал - прямо как до Революции. Давал его, конечно же, Гетман, и после происшествия, которое омрачило его, стал известен во всех газетах, как бал скрипа зубовного. Гетман собрал на балу всех представителей прессы - от каждой газеты или листка, что выходили в его столице, здесь было сразу два представителя. А некоторые явились даже с фотографами. И дело не только в том, что тут можно было нормально поесть - ведь из-за действий гайдамаков с продовольствием в городе давно уже были проблемы, и цены на еду поднимались день ото дня. Никто не желал пропустить такое событие, как встреча претендента на урдский
И дождались.
Мы с Гневомиром снова оделись в мундиры, которые носили на приёме в блицкриговском посольстве в столице Нейстрии. Мы снова были приглашены - наверное, опять же из-за участия в том самом приёме. Чёрный барон в этот раз не стал сам приходить в наше расположение - с приглашением он прислал одного из своих адъютантов. Преисполненный достоинства на грани презрения ко всем окружающим адъютант, облачённый в чёрный мундир с неизменным золотым аксельбантом, передал Бригадиру, что двух его летунов, а именно меня и Гневомира, ждут в таком-то часу во дворце Гетмана, где будет дан бал в честь прибытия урдского царя.
Мы стояли в одном ряду со знакомыми командирами «цветных» полков. На этот раз никаких разговоров не было. Все замерли в ожидании появления государя. По большому залу, где, собственно, давали бал, разлилось тягучее и тяжёлое, словно ртуть, напряжение.
Я разглядывал Гетмана и его свиту. Сам он стоял в горделивой позе и казался неким фотонегативом Чёрного барона. Он тоже носил чекмень, только кипенно-белого цвета, но с теми же серебряными газырями, и богато украшенным талышским прямым кинжалом на поясе. Как и Чёрный барон, он гладко брил голову, а седеющие усы были почти незаметны на широком лице. Непонятно даже для чего их было вообще отпускать. За его спиной стояли два весьма примечательных человека - оба в белых чекменях и при кинжалах. Но только один выглядел настоящим гайдамаком, благодаря длинным, расходящимся в разные стороны седым бакенбардам, плавно перетекающим в бороду. Второй же был похож на хищника, а если быть точным, то на волка. Он глядел на мир исподлобья, словно оценивая всех и каждого, как возможных противников. И как показало развитие событий, эта точка зрения оказалась недалека от истины.
Расписные двери высотой почти в два человеческих роста распахнулись - и в зал вошёл претендент на урдский престол, в сопровождении неизменных князя Росена и Бушуя Ярлыкова. Следом за ними, держась куда скромнее, зашли представители блицкриговского командования, во главе с фельдмаршалом Брунике. Они держались на некотором расстоянии от будущего государя, и потому воинский салют, отданный в его честь, не показался двусмысленным.
– Я рад приветствовать на моей земле достойного союзника Державы, - обратился к царю Гетман.
Он сразу расставлял все точки над i. Но и царь в долгу оставаться не собирался.
– Я не ваш союзник, Гетман, и здесь нет никакой Державы, - отрезал он ледяным тоном.
– И прибыл я в этот зал единственно для того, чтобы принять присягу верного мне вассала, что взял под управление Прияворье, отделив его от ненавистного мне Народного государства, как назвали моё царство наши общие враги.
Царь сделал ещё несколько уверенных шагов и остановился точно посередине зала. Он ждал. Ждал Гетмана. Ждал что тот, как несколько недель назад Чёрный барон, подойдёт к нему и упадёт на колени, чтобы облобызать руку, принося тем самым вассальную присягу. Однако Гетман этого делать не собирался.
– Прияворье нынче свободное государство, - заявил Гетман, - и им управляю я, как избранный от имени народа правитель. Вы же - лишь союзники моей Державы.
Это слово «моей» резануло по ушам - как бы ни пришёл к власти Гетман, расставаться с нею добровольно он не собирался.
Царь наклонил голову, став необычайно похожим на бычка, готового бодаться, но тут заговорил князь Росен. Он опередил царя на считанные мгновения, и потому ему не пришлось весьма невежливо перебивать своего государя.