В чужом обличье
Шрифт:
«И почему он не съел самого старого Парниса Макраниша?» - мысленно вопросил Реймонд. Никто из горцев не задал этого вопроса вслух - не исключено, что он им даже не пришел в голову. Мог ли Парнис быть в сговоре? Мог, хотя это было бы неслыханным делом для гор. Предать клан и князя из своего клана? Невозможно. Не будь Реймонд внуком Агостона, не поварись он несколько лет в Вагранте, ему бы тоже в голову такое не пришло.
Но всё же. Парнис был стар, возможно, он практиковался у кого-то за пределами Перпетолиса и вдохнул всей этой неповторимой атмосферы городов и денег. А деньги тут, похоже, стояли на кону
С другой стороны, Парнис был стар и наверняка вырос в горах и посреди традиций, впитал их с молоком матери. Как маг он был слабоват — кому Парнис нужен вне клана? Как маг клана он мог попросить князя, и судьба его внуков была бы устроена.
– Магистр?
– Я могу тряхнуть магией гору, — ответил Реймонд, осенённый мыслью, — но тогда завалит всех, кто внутри.
– Да, магистр выберется, а мы — нет, — проскрипел Парнис в поддержку.
– Идёмте вниз, — бросил Реймонд, — посмотрим на затопленную жилу, с которой всё нацалось.
Ему пришла в голову мысль, что это могли быть проделки самих рудокопов. Нагнать страху, провести пару проделок… гм. Убийство пары Макранишей, сопровождавших Парниса в прошлый раз, это было серьезно. За такое князь мог подвесить всех. Но в то же время шумиха, суета, страхи, и вот уже рудокопы отважно спускаются в забой за удвоенную плату. Чем не выгода?
Чем ниже, тем более душным и спертым становился воздух, под ногами местами хлюпало, то и дело попадались камни. Насколько понимал Реймонд, рудокопы просто рубили гору, следуя за жилой с железной рудой, не слишком думая о направлениях и последствиях. Можно было не сомневаться: будь здесь дед, он бы тут же прибег к геомантии, сгладил стены, укрепил потолки, выровнял пол и в целом проверил скалу, не собирается ли осесть?
Реймонд ничего не мог поделать, только шагать с невозмутимо-задумчивым видом, словно так и надо. Пока что работало, никто не рисковал тревожить магистра. Но Реймонд не мог избавиться от мыслей, что его хитрый план — притвориться дедом — может рухнуть в любой момент. Достаточно будет просьбы продемонстрировать что-то из геомантии или метеомагии… и всё. Красивой иллюзией дождя можно ещё как-то обмануть толпу, если придать каплям телесности, вещественности — тот же трюк, который Реймонд использовал в образе деда — но почву и растения так не обманешь. Или попросит король проделать туннель, что тогда? Не будешь же постоянно отказываться, тем более что дед практически никогда не отказывался, помогал, переделывал, работал магией, и это было одной из причин, почему прогресс в Перпетолисе в последние годы прямо рванул в гору. Дороги, связность, товарооборот, что-то такое им объясняли в Вагранте, жаль только, что Реймонд не помнил деталей.
Отсюда получалось, что отказать королю он сможет один раз, максимум два, а потом всё. К тому же, если отказываться, не будет денег, а не будет денег - не будет и сокровищницы деда. Тогда получалось, что на полученные от заказов деньги нужно будет прикупить что-то из магии или самому сделать подстраховку, если придётся продемонстрировать умения деда. И заготовить пару отмазок.
Придя к этой мысли, Реймонд окончательно повеселел и воспрянул духом.
– Магистр!
Он оглянулся. Парнис оседал, держась за сердце. Стоило бы удивиться, как старый маг столько продержался, но Реймонд знал, насколько нечеловечески упрямы и упёрты могли быть горцы, когда вбивали себе что-то в голову. Или когда речь шла о чести клана, например.
– Наверх его! — моментально распорядился Реймонд. — Несите и охраняйте, я сам здесь осмотрюсь!
«Вот она — сила репутации», - в тысячный уже наверное раз подумал он, когда Макраниши просто, без возражений, подхватили Парниса и потащили обратно. Не исключено, что свою роль сыграл и страх перед подземельями с грых-шатуном, да только кто ж признается вслух в таком? До самой смерти не отмоешься, брякнувшему такое только уезжать прочь, и то горцы-наемники служили повсюду, так что даже на чужбине можно было остаться с замаранной репутацией.
По всему выходило, что поддерживать образ и репутацию деда выгодно и прибыльно. Сам он, как Реймонд Хатчет, и за сотню лет не добьётся того, что в образе Агостона можно было провернуть за год. Реймонд, перехватив потрескивающий факел удобнее, направился не вниз, к затопленным крепям, а влево, туда, откуда доносились голоса рудокопов.
– Я те грю, лжа всё! — доносился хриплый, свистящий голос.
– Каму ж ишшо тады бувать? — отозвался другой, басовитый голос.
Слова перемежались ударами о камень, треском и гулом.
– А мальчик-с-кайлом? — возразил хриплый.
– Та тю, он жы ложными жилами манит! А у ентих стражей жавоты хтой-та выгрыз!
– Скальная лисица!
Реймонд остановился, прислушиваясь. Похоже, речь шла как раз о нападении на Парниса.
– С ними мах был! Мах!
– Да старый Парнис себе грыжу вылечить не может!
– На то уважаемая Светла есь! А Парнис хоры изнутрии чуят!
– Чёж он грых-шатуна не учуял, а? А? Вот то-то же! И Хатчет здеся ничего не найдет!
Реймонд, уже собиравшийся выйти из-за угла, замер. Нет, он знал, что слухи в горах разносятся быстрее всякой магии, но чтобы настолько?
– Махистр Хатчет махуч, маю жинку хах-то спас, — прогудел бас.
– Да ятегрю, нету тут грыха! Соседний кынязь воду мутит, зуб даю! А то и сам кароль!
Не то чтобы Реймонд сильно удивился. В Вагранте горожане, подвыпив, тоже смело брались рассуждать о политике, вершить судьбы страны, давать советы чужим королям (своему опасно: могут и оскорбление усмотреть), а также рассуждать о прошлом и как надо было правильно всё сделать тогда. Но так как слова рудокопов пересекались отчасти с мыслями Реймонда, он продолжал стоять и слушать.
– Каро-о-оль? — протянул бас. — Тя камнями по башке не стучало? Кароль он высоко! Сладка ест, вкусна пьёт, трахат кахо хочит, зачем яму мы?
– Да ты как дятё, — хохотнул хриплый. — Король на троне, как мы в забое, то ли затопит, то ли камень сядет, то ли какая-нибудь древняя хренотень из стены вылезет!
– Чо?
– Король, говорю, такой же князь, только денег больше! Хочет прижать всех остальных к ногтю и хрупнуть, как мелких блох! — заорал хриплый сердито.
– И чо?
– Даничо! Подослал пару людишек, изобразили шатуна, а наши же соседи взяли и побежали к нему, к королю!