В чужом обличье
Шрифт:
– Повторю, это лишь версия. Если она неверна и магистр Агостон не оставил записей с заклинанием, то вам останется только взлом. Так как в теормаге вы не сильны, вам потребуется изучить вначале основы, затем азы артефакторики и ритуалистики, затем приступить к тестированию и осаде артефакта.
Реймонд едва не взвыл.
– Или можете просто взломать — метод грубого пробития ещё никто не отменял, — задумчиво продолжала рассуждать донья Августина. — Проблема в том, что при этом, как правило, защитный артефакт взрывается, уничтожая всё рядом с собой. Это подходит для осады крепостей, но неприменимо в данном
– Верно, — процедил сквозь зубы Реймонд.
– И вторая возможность - энергия, заклинание, пробивающее защиту, само по себе такое мощное и разрушительное, что именно оно уничтожает защищаемое — собственно, для этого изначально и разрабатывались боевые заклинания, и надо сказать, что здесь имеонская школа, опять же…
– Мастер Веласкес, — почти умоляюще оборвал её Реймонд. — Мне-то что делать?
– Работать с источниками, конечно же! — почти горделиво провозгласила донья Августина. — Во-первых, изучать основы теормага, во-вторых, искать возможные зацепки насчёт управляющего заклинания.
– То есть мне надо будет рыться в книгах? — нахмурился Реймонд. — Искать неизвестно что?
Донья лишь улыбнулась снисходительно.
– Основы теормага помогут вам понять, с каким типом управляющего заклинания вы имеете дело, это уже облегчит и сузит ваш поиск. Так что вперёд! Нас ждут сокровища знаний!
Реймонд, пытаясь унять раскалывающую череп головную боль, сидел, стараясь не шевелиться. Неожиданно его осенило сравнением: у него похмелье от знаний. Если нет привычки к алкоголю и не умеешь пить, то быстро напьёшься, и завтра тебе будет плохо, а также отобьет память. Но если регулярно практиковаться, слушаться умелых и знающих людей, а также иметь крепкий организм, то можно будет регулярно пить, не пьянея, и в целом обходиться без похмелья.
Вот не было у него привычки поглощать знания, не умел он их пить, а всё же прибежал в библиотеку и начал хлестать в два горла. Было очень стыдно за такой свой запал и ощущение, мысль, что вот-вот, ещё минута или две, и он найдет указание, ключ, заклинание и отопрёт дверь к сокровищам.
От сравнения стало ещё хуже и его замутило, да так, что пришлось склониться над ближайшей емкостью. Возможно, именно это его и спасло, так как он услышал голоса Киэры и мастера Светлы. Первая настаивала на том, что магистр «никого не хочет видеть», а вторая сердилась и настаивала на том, чтобы немедленно пройти к будущему пациенту. Мол, раз магистр Агостон ездил в соседнюю долину, то уж мастера-целительницу как-нибудь переживёт.
Реймонд торопливо сотворил заклинание — иллюзию деда, — но состояние, в котором он находился, неспособность сконцентрироваться, дало о себе знать.
– Агостон! — ахнула Светла, уже стоявшая на пороге.
Очень Реймонду не понравилась фамильярность этого возгласа. Он и раньше, во время «болезни» дедушки, подметил несколько деталей, да и Маэра прямо говорила о её влюбленности (явно желая оттуда перевести разговор на свою влюблённость в Реймонда), но всё равно подобное как-то не укладывалось в голове. Реймонд знал, что маги такие же люди, как и все остальные: влюбляются, женятся или выходят замуж, но всё равно — дедушка и мастер Светла? Он же старше её чуть ли не вдвое!
Был старше.
И аналогично он сам, вдвое моложе мастера Светлы. С риском раскрытия себя, даже если бы ему вдруг пришла в голову безумная мысль воспользоваться её страстью. Мастер целительской магии! Иллюзию она, может, и не распознает, но стоит войти в, кхм, более тесный контакт, как состояние организма точно скрыть не удастся.
– Поверить не могу! — сердито воскликнула Светла, надвигаясь. — Магистр Хатчет! Вы едва оправились от смертельного ранения, отказались от моих услуг и тут же отправились сражаться с грых-шатуном!
– Вы в курсе? — пробормотал Реймонд.
– Весь Нуандиш в курсе! — Светла с силой впечатала свою волшебную сумку в стол. — Все восхваляют вашу мощь, магистр! Славят великого Агостона Хатчета!
Если и были у Реймонда сомнения в словах Маэры, то тут они окончательно рассеялись. Светла говорила с той смесью досады, страха и нежности, что сопровождает ситуации, когда дорогой тебе человек попал в смертельную опасность, но всё же выжил.
И ещё он понял, что сейчас его будут лечить, попутно признаваясь в любви.
Можно было не сомневаться, что раньше Светла деду в любви не признавалась, да и тот не испытывал к ней особых чувств. Иначе объяснения бы уже давно состоялись, и они жили бы вместе или относились друг к другу с холодным профессионализмом. Всей этой скрытой страсти уж точно не было бы. Надо полагать, Светла и дальше молчала бы, дед Реймонда-то в смертельные ситуации не попадал, в отличие от бестолкового внука.
Получалось, что Реймонд сам спровоцировал текущие события.
– Стоп! — вскинул руку Реймонд.
Светла, уже успевшая усеять стол содержимым волшебной сумки, остановилась, и на лице её отразилась тревога.
– Агостон? — и в глазах её помимо тревоги читалась решимость помочь.
Реймонд лихорадочно соображал, чего бы такого соврать. Первой мыслью было придумать опасное заболевание, опасное в первую очередь для магического целителя, но тут же пришла вторая мысль, что мастер Светла Тарниш явно разбирается в таких болезнях лучше недоучки Реймонда.
– Магистр, вы не можете так пренебрегать здоровьем! На вас лица нет! Страшно подумать, как вы перенапряглись, чтобы справиться с грых-шатуном! — издавая громкие восклицания, Светла быстро смешивала порошки, постоянно бросая взгляды на «Агостона Хатчета». — Я понимаю вашу скорбь и желание помочь людям, но должны же быть границы?! Если бы вы сразу приняли мою помощь…
Реймонд неожиданно понял, что надо просто отказаться от помощи Светлы. Не совсем в характере деда, раз уж они тут дружили столько лет, но что поделать? Ему точно надо было избежать раскрытия, хотя бы до момента снятия защиты с сокровищ в подвале, а Светла его выдаст. Она могла бы промолчать ради Агостона, но узнать, что его внук выдает себя за человека, в которого мастер Тарниш влюблена? Да тут будет такая буря, что даже дед — магистр метеомагии — обязательно одобрил бы.
В то же время где-то в глубине душе зудел и ныл червячок. А ну как ситуация с грых-шатуном повторится, да ещё к тому же в худшем варианте? Кто его тогда будет лечить? Отвергнутая Светла? Ведь явно же дед за эти годы всё понял (или слышал слухи), но не торопился отвергать чувства Светлы. Возможно, конечно, дед просто не думал о таких материях и не думал о Светле, но какая, в сущности, разница?