В чужом обличье
Шрифт:
– Ваши величества, кронпринц, — поклонился Реймонд.
Королева Вэйна Имраниш, дочь князя Асмунда Имраниша, владетеля долины Астрен, самой западной из долин, граничащей с Ранфией, величаво кивнула в ответ, не вставая со своего трона, располагавшегося по правую руку от королевского. Была она моложе Гарриша лет на двадцать, но держалась всегда величаво, степенно, в отличие от мужа, который временами, казалось, забывал, что он король. Ходили слухи, что Гарриш изменяет королеве с молодыми горянками, но Реймонд никогда
По праву руку от Вэйны стоял её (и короля) старший сын кронпринц Корсин.
– Уважаемый магистр Хатчет, — Корсин едва заметно склонил голову.
За те несколько лет, что Реймонд их не видел, королева стала ещё величавее, а Корсин - ещё выше. В изящном костюме, расшитом золотом, он стоял, горделиво вскинув голову, не убирая руки с рукояти меча, словно позировал для картины. И выглядел при этом, честно говоря, большим королем, чем сам Гарриш. Реймонд обвёл взглядом зал, но остальные дети короля — два сына, Фабио и Симон, и младшая принцесса Люсиль — отсутствовали.
Зато по левую руку от короля присутствовал Джепардо Виртуозо, с какими-то бумагами в руках, а также свитками, лежавшими на переносном пюпитре рядом с ним. Вид у советника был сосредоточенный, слегка хмурый, а на его камзоле виднелись несколько чернильных пятен. Также дальше всего от входа, чуть за тронами, рядом с Гиозо, стояла мастер Светла Тарниш, в каком-то массивном, вычурном платье, так и впившаяся глазами в Реймонда. Подойдя ближе, Реймонд поприветствовал и их, попутно бросая косые взгляды на незнакомцев, которые как стояли лицом к королю и королеве, так и продолжили стоять, не обернувшись в сторону «магистра Хатчета».
Представительный пузатый коротышка, на две головы ниже Реймонда, зато в полтора раза шире, с могучими бакенбардами, закрывающими половину лица, не хуже бороды. И полная его противоположность: тощий и высокий мужчина, с большим носом, смотрящий на всех свысока, словно именно он тут был королем. То, что они стояли напротив тронов, как бы противопоставляло их всем остальным. Реймонд, чуть подумав, шагнул вбок, заняв позицию еще левее Джепардо.
– Уважаемый магистр Агостон Хатчет! — воскликнул Гарриш, улыбаясь Реймонду, словно любимому родственнику. — Как удачно вы решили нанести нам визит!
Политика, с упавшим сердцем понял Реймонд, иначе к чему этот спектакль и спешка? Надо полагать, король хотел, чтобы магистр прибыл к началу встречи, но если опоздание деда Реймонда и расстроило Гарриша, то он ничем этого не выказал - наоборот, продолжал радушно улыбаться. Толстый и тощий, наоборот, переглянулись с кислым видом, словно своим появлением дед Реймонда что-то им испортил. Хотя, кто знает, может и испортил, иначе к чему было это приглашение? А значит, Реймонд только что нажил себе новых врагов, и, стало быть, следовало держать ухо востро.
– Ваше велицество, — наклонил голову Реймонд, — в вашем послании говорилось о консультации по государственному вопросу.
– Именно так, уважаемый магистр, — снова подчеркнул его ранг король, — и сейчас вы сами все поймете. Видите ли, это господа посол Ранфии Людвек Мориньи, - толстый наклонил голову, - и посол Ойстрии Ворнер фон Штадт, - тощий едва заметно кивнул, - неожиданно потребовали встречи по вопросу пересмотра условий известного вам договора. О прокладке дороги из Ранфии в Ойстрию через Перпетолис.
Стало чуть понятнее, хотя это не объясняло присутствие королевы и кронпринца. С советником тоже было ясно, раз послы прибыли требовать пересмотра условий. Но разве все условия не обговорили еще перед подписанием договора?
Но Реймонду тут же продемонстрировали, что ничего он не понимает в политике.
– Повторите, господа, о чем вы хотели мне сообщить? — обратился король к послам.
– Мой король уполномочил меня сообщить, — заговорил Людвек первым, — что предлагаемый договор невыгоден Ранфии и его следует пересмотреть. Вот новые условия.
Он протянул бумаги и Виртуозо взял их.
– Дйа-а, невыгоден, мой император так и написал, — поддержал его Ворнер, манерно растягивая «да» на ойстрийский манер. — Но он мйилостиво предложил новые условия выгодные всем.
И в этот раз Виртуозо взял бумаги, бегло проглядел их и протянул пару листов Гарришу.
– Это неприемлемые условия, — заговорил Гарриш, и голос его стал жестким, неприятным. — Они выгодны вашим странам, но невыгодны Перпетолису.
Он больше не напоминал мирного пожилого горца. Казалось, что даже трон под ним стал жестким и неудобным.
– Но даже если предположить, что я утратил бы рассудок и согласился на такие условия, то где гарантии, что завтра Ранфия и Ойстрия не потребуют новых уступок?
– Не знаю, что насчет Ранфии, говорят, звонкая моне-ета там сейчас ценится выше слов, — подпустил шпильку посол Ойстрии, — но и-император никогда не отступает от своего слова!
Реймонд отметил про себя, что он фон Штадт называет своего господина не «император Ойстрии», а просто «император», ненавязчиво намекая на преемственность к прежним империям.
– Кроме тех случаев, когда речь идет о выгоде и звонкой монете, — не остался в долгу побагровевший Людвек.
В Ранфии, как вспомнил Реймонд, купцы и правда набрали большую власть. Настолько большую, что уже шли разговоры о том, чтобы избавиться от короля и выбрать некий «совет купцов», который бы и правил всем. Он, конечно, не слишком интересовался высокой политикой, но стоило только начать притворяться дедом, как высокая политика сама пришла к нему. После покушения и выяснения личности несостоявшегося убийцы Реймонду сообщили немало сведений о Ранфии, её столице — Прагсе — и об их жадности, конечно же.