В чужом обличье
Шрифт:
— Да уж, не удивлюсь, — фыркнула Агата.
…и потому не буду тратить время на горестные стенания и перечисление бесчисленных своих мучений. Скажу только что дед тут же взял меня в оборот и припряг к полезной работе. Да так, что за всё время дома я только разок и успел сходить с друзьями отметить возвращение.
— Пьяница и кобель.
Однако же мир не стоит на месте, и в наш тихий уголок пришли перемены. В последнее время обострились отношения с Ойстрией и Ранфией, и дед вынужден часто находиться при короле, скидывая на меня второстепенную работу. К сожалению, иллюзии в ней пригождаются далеко
— А я говорила, — удовлетворённо хмыкнула Агата.
Скажем, недавно в нашу башню, а затем и в королевский дворец пробрался Прагский Магорез, и всё едва не закончилось плачевно…
— Че-его-о?!
…плачевно, однако деду удалось в первый раз прогнать убийцу, а во второй — и вовсе прикончить. Тем не менее нам бы не помешала помощь толкового специалиста по защитным периметрам. Пусть мы долго не общались, я помню, что именно на ритуалистику и создание магических конструктов ты делала в своей учёбе основной упор. Кроме того, поскольку дед вынужден неделями торчать на границе с Ранфией, угрожая обрушить горы, если эти придурки рискнут двинуть свою армию. А тем временем наложенные на поля чары плодородия постепенно выдыхаются. Гречку не попросишь погодить месяцок. Сам я в таком не силён, но напитать энергией созданный тобой ритуальный круг вполне смогу. Недавно дед передавил камнями ведьминский ковен в дальней долине. Но остаточные следы порчи там до сих пор всплывают время от времени. Было бы здорово провести какой-то очистительный ритуал, и я почему-то уверен, что нам с тобой это под силу.
— «Очистительный ритуал»… ну что за неуч, — Агата поймала себя на том, что улыбается. И уже набрасывает в уме план исследовательской работы.
Гиозо Алариш, телохранитель короля, обещал послать это письмо с верными людьми. Если согласишься, они проводят тебя до самого Нуандиша и натянут по дороге глаз на задницу и пану Вашневскому, и даже парочке демонов, если вдруг тем не повезёт вам встретиться. Мне, правда, неловко просить тебя о помощи, учитывая, как мы расстались. Но хоть убей, не могу придумать, кто для этой работы подойдёт лучше, чем ты. Если не побрезгуешь работать со мной в паре, приезжай, пожалуйста, в наши дикие и опасные места. Ты очень нужна.
Поднявшись из-за стола, Агата как была, в платье, бухнулась спиной на заправленную постель и счастливо рассмеялась. Полежала минуту, раскинув руки и глядя бездумно в потолок, а затем, перекатившись на живот, принялась перечитывать письмо, задорно болтая в воздухе ногами.
Дочитав до середины, она спохватилась и вскочила на ноги. Шагнула к красному углу.
— Благодарю, Спаситель, — Агата утёрла выступившую в уголке глаза слезу.
Она медленно коснулась груди, затем лба, а затем прикрепленной в углу иконки. И счастливо улыбнулась.
Перед ней снова лежал путь, на который в равной степени толкали и сердце, и разум. Перед ней снова лежала свобода.
Интерлюдия 7
Тадеуш Войцеховский
Возроптали тогда люди, не видя дороги в темноте, но сказал им Спаситель: «Что ропщете вы, ведь и без того вы блуждали в потемках, не зная, куда идти». Взмолились к нему люди: «Освети нам дорогу!» И ответил им Спаситель, что не в силах его развеять тьму заблуждений, лености и рабства и что невозможно спасти того, кто не хочет сам спастись. И еще сказал Спаситель, что те, кто хочет спастись, должны возжелать свободы, разжечь огонь в груди и осветить им путь остальным. Молчали люди, не зная, что сказать, но нашлись среди них те, кто понял слова Спасителя, что нет ничего дороже свободы, что жизнь за нее лишь малая цена, и вспыхнули огни среди тьмы. Запылал маяк надежды, составленный из горящих людских сердец, и тьма, насланная демонами, рассеялась…
— Охо-хо, грехи мои тяжкие, — пробормотал Тадеуш, ощущая, как слова «Повести об Исходе» расплываются перед глазами.
Поднял голову, заметив, что незаметно сгустились сумерки, словно тьма, насланная демонами. Но тогда люди смогли сбежать, ушли, ведомые Спасителем, а что делать ему? Поддался соблазну денег, продал свободу, да ладно бы свою — дочери! Забыл заветы Спасителя, уговорил сам себя, что любимой Агате будет хорошо с Вашневским, будет на серебре есть, на золоте ездить.
— По делам и расплата, — проворчал он.
— Е-эдут! Е-эду-ут! — прорезал сумерки хриплый голос Венцека.
Откинув в сторону религиозные философствования, Тадеуш схватил со стула кольчугу, сдёрнул со стены потёртый пояс с верной саблей и, на ходу просовывая руку в гибкий стальной рукав, бросился на двор.
Двор его дома стал в последнее время куда более многолюден, но такие изменения произошли не от хорошей жизни. Слишком много хуторов и деревенек, стоящих на землях Войцеховских, были в последнее время преданы огню и мечу «неизвестными разбойниками». На ранее богатых и привольных землях теперь жили лишь призраки прошлого. Живого, правильного прошлого, в котором все было хорошо… пока он не отступил от заветов. И мало того что отступил, так еще и упорствовал в своей гордыне, не иначе как нашёптанной демонами. На дочь гневался, даже в Вагрант поехал, чтобы силой её принудить к несвободе.
— Пан Тадеуш, — поднялся с завалинки верный холоп.
— Что там, Матеуш? — поинтересовался пан Войцеховский, опоясываясь саблей.
— Сей же час и узнаем, пан, — старик затянулся едким дымом и крикнул: — Венцек! Чего углядел?
— Пятеро всядников! С оружием, четверо в броне! Остановились! Один, который без брони, сюда едет!
Тадеуш огляделся, но сумерки скрадывали всё. Дворня попряталась, немногие мужчины торопливо вооружались и привычно разбегались по местам за забором. — Вижу! — крикнул Венцек. — Не узнаю всадника, не Вашневских он холопов, другой кто-то!
— Заблудился, должно быть, — вздохнул Тадеуш.
Никто к нему не ездил, соседи шарахались, как от чумного. Тадеуш не роптал, признавая справедливость наказания за демонские мысли и поступки. Только молился, чтобы с дочкой всё было хорошо. Помочь ей он, увы, ничем не мог: ни денег, ни влияния, дворни и той почти не осталось. Не Зосю же немую дочери в услужение отправлять?
— Доброго вам вечера, почтенные! — раздался голос, и в проёме ворот появилась тень всадника на коне. — Верно ли мне сказывали, что здесь я смогу найти домула Тадеуша Войцеховского?
— Верно, — выпрямился Тадеуш, — это я.
Домулами и донами людей величали за пределами Лахты. Иностранец, на хорошем коне, да с эспадой на боку, сразу бросившейся в глаза, едва Матеуш запалил огонек. Подсыл Вашневского? Всё возможно, у того, кто поддался соблазнам и отринул заветы. Тадеуш невольно обернулся на обвалившуюся крышу часовенки, коснулся сердца, лба и протянул руку к приехавшему, мысленно готовясь выхватить саблю.
Спасителем заповедано сражаться за свободу и честь, даже когда поражение неминуемо.