В чужой стране
Шрифт:
Кузнецов вынул из-за пояса нож и пополз. За ним двинулись Петр Едемский, Николай Симонов, Василий Кабанов.
Партизаны крадутся осторожно, прислушиваясь к каждому звуку и вглядываясь в густую туманную мглу, которую то и дело прочерчивают ракеты. Впереди ползет Иван Кузнецов. В отряде его зовут Иваном Поддубным. Большого роста — косая сажень в плечах, — Кузнецов обладает недюжинной физической силой. Вместе с тем он очень подвижен и ловок…
Совсем рядом взлетела ракета. Кузнецов припал к мокрой траве. Ракета чуть осветила столбы у моста, на секунду
Ракета погасла. Кузнецов удобнее взял нож и, не отрывая взгляда от той точки, где только что исчезли силуэты часовых, метнулся вперед…
Кузнецов появился так неожиданно, что Никитенко раньше услышал его голос, чем увидел самого партизана.
— Убрали! Ребята у моста…
Отряд неслышно двинулся вперед. Противник заметил партизан, когда они проскочили уже половину моста.
В туманной мгле засветились, задрожали белые вспышки очередей. Партизаны залегли, прижались к бетону, открыли огонь. Над мостом перекрещиваются нити трасс. Пучками взлетают ракеты. Гул боя все жарче, противник засыпает мост свинцом. Ни пошевельнуться, ни приподнять головы.
— Пулеметы! Вперед пулеметы! — крикнул Никитенко.
Пулеметчики ползком, по краям моста, выдвинулись вперед, открыли огонь.
Пошел дождь, туман стал быстро редеть. Обозначились здания вдоль канала, высокий каменный вал, за которым засел противник. Задерживаться на мосту нельзя: либо отступать, либо прорываться любой ценой…
— Вперед! — Никитенко вскочил. — Вперед!
Партизаны поднялись, бросились за командиром. Упал сраженный насмерть партизан Петр Едемский, первым пришедший в лес. Убит храбрый партизан Андрей Ступак. Убит лучший друг Никитенко, донбасский шахтер Андрей Рыбин… Но партизаны рвутся сквозь сплошной огонь, рвутся к валу, за которым укрылись враги.
— Вперед! Вперед! — зычно, яростно кричит Никитенко и влетает на вал…
Гитлеровцы отступили к большому кирпичному зданию, стоящему в ста метрах от моста, засели в нем, бьют из окон, из подвала. Никитенко, укрывшись за камень, строчит из автомата, а сам с тревогой думает: «Нет, так их не возьмешь… Ворваться в здание, завязать рукопашную!» Но как проскочить к дому? С чердака станковый пулемет простреливает все пространство между мостом и зданием. А время идет, каждую минуту с запада может подойти колонна противника, и тогда отряд будет отрезан и разбит.
«Надо отвести третий взвод за мост, пусть прикроет с тыла», — решает Никитенко и отодвигается влево, где; за бревнами лежит командир взвода Максимов.
Но только он приблизился к Максимову, как на крыше здания сверкнуло пламя. Вражеский пулемет замолк. Никитенко поднял голову и заметил на крыше двух людей. Они пробирались с пулеметом к лестнице. Это были Михаил Пожидаев и Петр Ефремов, закадычные друзья. Они работали в одном забое на шахте Айсден, вместе бежали из плена и в лесу были неразлучны, как пара влюбленных. В этом бою Пожидаев и Ефремов тоже держались рядом. Заметив на крыше вражеский пулемет,
Как только пулемет замолк, партизаны рванулись вперед. Кто-то упал, сраженный пулей, кто-то залег, прижатый огнем к земле, но политрук Грудцын с кучкой храбрецов уже проскочил к зданию. В окна полетели гранаты. Следом за ними во внутрь дома ворвались партизаны, кинулись по лестнице на второй этаж…
Бой, длившийся полтора часа, закончен. Мост в руках партизан. Уставшие бойцы, еще разгоряченные боем, принимаются сооружать баррикады. В ход пошли бревна, дрова, штабеля которых стояли недалеко от моста. Третий взвод начал было разбирать берег канала, но Капишников сообщил, что метрах в трехстах стоит баржа с камнем.
— Организуй в деревне подводы! Быстро! — приказал Никитенко.
Только Капишников вышел на дорогу — послышался стук колес. Из-за поворота вырвалась пара крепких красно-рыжих коней. За первой упряжкой показалась вторая. Длинные телеги были доверху нагружены бидонами с молоком, мешками с хлебом, яблоками…
На передней подводе рядом с усатым, грузным стариком сидел Жан Колл. Увидев стоявшего на дороге партизана, он спрыгнул с телеги, схватил русского парня в объятия.
— О, вы взяли этот мост… Сейчас здесь будут все жители Бохолта! А где мой друг Метеор, где Кучеренко?
К мосту стекались шумные, пестрые толпы. Здесь были и юноши, и старики, и даже женщины. Партизаны, внезапно выбив гитлеровцев, спасли Бохолт от разграбления.
Бельгийцы шли к каналу, чтобы приветствовать своих освободителей и вместе с ними встать на оборону моста.
Никитенко разбил бельгийцев на группы, и они вместе с партизанами принялись строить баррикады.
Приехали Маринов и Боборыкин, находившиеся с третьим отрядом, который брал мост у Беека. Никитенко заспешил им навстречу:
— Как там, у Горбатенко?
— С налета взяли, — ответил Маринов, вытирая вспотевший лоб. Его глубоко запавшие глаза лихорадочно блестели. — Мост пришлось взорвать. Все мосты держать невозможно, не хватит сил… Сейчас сюда придут два взвода второго отряда. Через час подойдет группа бельгийских партизан, человек тридцать. Как у тебя с патронами?
— Добыли порядочно. В подвале караульного помещения целый склад!..
— Товарищ командир! Идут! — крикнул пулеметчик, наблюдавший за дорогой с крыши здания, которое только что штурмовали партизаны.
По шоссе и обочинам нестройно двигалась вражеская пехота — остатки какой-то разбитой «стационарной» дивизии, оборонявшей «Атлантический вал». Эти дивизии, слабо вооруженные, укомплектованные солдатами старших возрастов, совсем не имели автотранспорта.
Никитенко приказал приготовиться к бою и стал наблюдать за противником. Солдаты брели медленно, устало; должно быть, они шли без отдыха всю ночь, спеша добраться до канала. Теперь они считали себя уже вне опасности: мосты через канал охраняют свои части…