В дебрях Атласа (др. изд.)
Шрифт:
— Что случилось в бледе?
— Я убила… вахмистра… За мной гонятся спаги.
— Ару! — крикнул Хасси.
Старый верный негр уже увидел хозяйку и спешил с махари, шедшими гуськом.
В бледе рожки трубили отчаянную тревогу.
— Ару! Ко мне! — крикнул Хасси.
— Я здесь, господин, — ответил негр, ведя переднего махари в поводу.
—Афза, — спросил сильно взволнованный граф, — кто помог тебе бежать?
— Рибо.
— Славный товарищ!
— В седло! — скомандовал Хасси аль-Биак, поспешно оглядев,
Граф поднял Афзу, как ребенка, и посадил на ее любимого махари, затем все взобрались на высокие седла, даже не заставив, — чтобы не терять времени, — опуститься верблюдов на колени.
По равнине, по-прежнему освещаемой молнией, под грохотавшими раскатами грома, скакал во весь опор взвод спаги.
— Вперед! — крикнул Хасси.
Услыхав обычный свист, все семь верблюдов — в том числе два нагруженных оружием, провизией и богатствами Хасси — пустились вскачь, то поднимая, то опуская голову в такт движению ног, пожирал пространство с быстротой чистокровных арабских лошадей.
IX. Между грозой и водой
Махари — это не так называемые «корабли пустыни» — весьма полезные животные, но отчаянно медленные и упрямые до такой степени, что способны вывести из себя кого угодно, кроме араба. Двугорбый верблюд, бактриан, — это осел, или, скорее, мул пустыни; махари же — быстрый, верный скакун, чрезвычайно умный и привязанный к своему хозяину.
В Сахаре выводят великолепные породы этих быстрых бегунов, поэтому в Нижнем Алжире их держат в большом количестве, и они не уступают верблюдам туарегов — хищных, свирепых разбойников безграничных песчаных равнин.
Ноги у махари высокие и крепкие, шерсть короткая и блестящая, между тем как у обыкновенного верблюда она косматая, курчавая, кишащая паразитами; глаза махари выразительные, сложение изящное. Силы махари необычайной — никакая лошадь не в состоянии сравниться с ним.
Махари необыкновенно приспособлены к жизни в безводной пустыне и песчаных равнинах. Цвет их шерсти — желтовато-бурый или коричневый — вполне гармонирует с цветом окружающей почвы, так что издали трудно распознать махари, бегущего с вытянутой шеей и головой.
Также и умеренность махари вошла в пословицу. В случае необходимости они питаются жесткой, колючей травой, кое-где пробивающейся из песка и иногда покрытой легким налетом соли, которой пропитана вся почва пустыни.
Если они имеют возможность есть свежие растения, то прекрасно переносят жажду больше недели, и их изумительная быстрота от этого вовсе не страдает.
Подобно двугорбым верблюдам, имея возможность напиться, они запасаются водой; они пьют ее осторожно, стараясь не расплескать.
В сложном, очень развитом желудке верблюда имеется две полости, состоящие из более чем восьмисот довольно больших клеток, расположенных параллельными группами, разделенными перегородками, в которых
Этот запас воды в желудке, возобновляемый махари, как только представится случай, дает ему возможность обходиться без питья в самых жарких пустынях.
Как мы уже упомянули, махари очень привязаны к своим хозяевам. Бактрианы же едва признают своего владельца и дьявольским образом мстят за дурное обращение, лукаво, исподтишка нанося удары копытами, и часто проявляют такое упрямство, которое в состоянии вынести только терпение восточных людей. Махари счастливы, когда могут дремать рядом с хозяином и вдыхать в себя дым, выходящий из чубука, который он курит.
Во время войны они проявляют замечательную храбрость: смело идут в атаку и охотно повинуются хозяину. Если последний падает раненый на поле битвы, махари не бежит, как то делает лошадь, но опускается на колени и остается в этом положении много часов, надеясь, что хозяин вернется к жизни и отведет его в далекий дуар, где жена тщетно ждет мужа, а дети — отца.
Как мы сказали, семь махари Хасси аль-Биака побежали со всех ног. Вытянув длинные шеи, с раздувающимися боками, они неслись, как привидения, по необозримой равнине, покрытой грязью и длинными полосами вереска, положенного бурей.
Мавр ехал во главе; за ним Афза и граф. Тосканец и Ару следовали за графом.
Хотя и не привыкшие к такой беспорядочной скачке — скачке, после которой обыкновенно начинают болеть бока у всадников, впервые едущих на странных животных, — европейцы держались бодро в седлах, надетых на высокие горбы.
Тосканец, правда, вполголоса ворчал и вздыхал, спрашивая, когда кончится эта чертовская скачка, от которой у него все внутренности переворачивались и кружилась голова.
— Будь на моем месте мой бедняга отец, я уверен, у него открылась бы морская болезнь, хотя он и был одним из самых старых морских волков Средиземного моря, — говорил он.
Скачка между тем продолжалась все быстрее при раскатах грома, вспышках молнии и под потоками воды. Богатырь-мавр, скакавший впереди, как будто смеялся над этими раскатами, грохотавшими на разные голоса.
Афза, закутанная в свой войлочный кафтан, молчала, только изредка взглядывая на магната и улыбаясь ему при вспышках молнии.
Хасси аль-Биак не улыбался и не ободрял никого; он был целиком поглощен мыслью о спасении дочери от страшной опасности, угрожавшей ей. Он часто оборачивался, бросая быстрый тревожный взгляд на равнину, превратившуюся почти в болото. Он смотрел, не видать ли спаги.
Но, по-видимому, эти неустрашимые наездники взяли неверное направление и вернулись в блед, отложив преследование до следующего дня; по крайней мере, их не было видно и не слышалось их криков.