В дебрях Атласа (др. изд.)
Шрифт:
— Мы остановимся только на самое короткое время, — сказал граф. — Несколько дней за нами будет отчаянная погоня; спаги постараются не упустить награду, ожидающую их, если они нас поймают.
— Все они, значит, такие злые там, в бледе? — спросила Афза.
— Они обязаны повиноваться, душа моя, — ответил мадьяр, глядя с любовью на свою молодую жену. — И к тому же они захотят отомстить тебе за вахмистра…
— Я не могла поступить иначе: я должна была спасти тебя.
— Но если б ты попалась
— Благодари Рибо, что я спаслась, господин.
— Да, мы обязаны ему всем!
В эту минуту появился Ару, с которого потоками лила вода.
— Ну что? — спросил Хасси.
— Нечего и думать, хозяин. Дно так вязко, что наши махари не могли бы ступить и шагу, чтоб не увязнуть по брюхо… и глубины не меньше двух метров.
Хасси сделал недовольный жест.
— Вот уж не ждал такого сюрприза, — сказал он, смотря на графа.
— Объедем вокруг этого болота, — сказал мадьяр.
— С какой стороны, скажи мне, сын мой?
— Нельзя же нам оставаться здесь в ожидании спаги. Как только буря стихнет, они возобновят погоню и поведут ее не на шутку, выберут для этого лучших и самых лихих наездников из туземцев.
— Я знаю; но если нам повернуть на запад, нам встретится река, а она наверное разлилась; поехать на восток — наткнемся на те скалы, где ты убил двух львов.
— Но разве мы не можем найти там временное убежище, где переждем, пока вода не впитается в почву? Я думаю, верблюды без труда добегут туда.
— Конечно.
— И там мы можем скрыться в глубокой лощине, служившей убежищем львам.
Хасси аль-Биак взглянул на графа с восхищением.
— У тебя глаз зорче моего, — сказал он. — Можно подумать, сын мой, что ты родился в великой пустыне.
— Родился он в пустыне, только не песочной, а травяной, — сказал тосканец. — В том вся и разница.
— Да, правда, — сказал мадьяр, улыбаясь. — Мадьярская пушта не что иное, как травянистая пустыня, по которой вместо верблюдов носятся дикие кони.
— Едем, — решил Хасси.
Ураган стихал постепенно. Облака скучились кое-где, и местами сквозь разорванные их края выглядывала луна, посылая снопы голубоватого сияния на равнину, залитую водой.
Ветер совершенно стих, и только редкие молнии освещали внезапными вспышками далекий горизонт.
Ночные животные начали выходить из своих убежищ, убегая от воды, которая, казалось, медленно, медленно подвигалась к западу. Но это были животные почти безвредные: полосатые и пятнистые гиены, скорее готовые бежать, чем нападать, чепрачные шакалы — полусобаки, полуволки, опасные только для баранов.
Семь махари, хотя и непривычные к этой грязной почве, представлявшей мало опоры большим мозолям их ног, приспособленным
Хасси, чтобы ободрить их, затянул арабский мотив: эти замечательные животные чрезвычайно любят и пение, и музыку.
— Вот опять начинается морская болезнь, — сказал веселый тосканец. — Хорошо было стоять на якоре. Эх, плохой бы вышел из меня моряк! Никакая собака не доверила бы мне управление самой крохотной тартаной в Тирренском море.
— Все бы тебе балагурить, — сказал граф, смеявшийся вместе с Афзой.
— Да разве не из-за моего языка отец решил пустить меня в адвокаты, убедившись, что из меня никогда не выйдет сносный капитан? Так предоставь мне болтать, граф. Когда адвокаты молчали?… Даже и во сне, я думаю, говорят.
— Правда, Энрике… когда мы сидели в карцере, ты и с закрытыми глазами все припоминал какие-то статьи закона.
— Вероятно, военного кодекса — ответил тосканец. — Ведь дело шло о расстреле, так…
Во второй раз махари остановились по громкой команде Хасси.
— Что там опять? — спросил граф.
— Должно быть, налетели на банку или подводный камень и потерпели крушение, — сказал тосканец. — Очевидно, и плавание по суше с каждым днем становится все затруднительнее.
— Что такое, Хасси? — повторил свой вопрос граф, видя, что мавр вынул ружье из-под тяжелого чепрака, защищавшего оружие от дождя.
— Через дорогу перебежала тень и скрылась в тех кустах.
— Удивительное зрение! — воскликнул тосканец. — Я даже кончика своего носа не вижу, а он, должно быть, увидал что-нибудь крупное.
Темнота в эту минуту была полнейшая, опять набежали тучи и, сгустившись, совершенно скрыли луну.
— Не лев ли? — громко спросил граф.
— Ничего не было бы в том удивительного, — ответил мавр. — Мы уже далеко от дуара и бледа.
— Мы не могли сбиться с пути?
— Нет, это дорога к холмам. Направо вода, налево колючие кусты, которые изранили бы наших верблюдов.
— Шхеры среди бурунов, — заметил капитанский сын, любивший показать свои познания в морском деле, хотя и признавал, что вовсе не годится для морской службы.
Граф тоже взял длинное арабское ружье и зарядил его, говоря:
— Лев или леопард, мы все равно пробьемся, не отдадимся в руки спаги среди этой пустыни, где нет никакого убежища. Там, в рощах, покрывающих возвышенность, или в ущелье, нас не настигнут лошади. Приготовьте все оружие.
Тосканец, Афза и Ару поспешно повиновались.
Хасси подождал еще минуту, не покажется ли зверь Затем он пустил своего махари шагом по самому краю затопленной равнины, стараясь держаться насколько возможно дальше от колючих кусток