В дебрях урмана
Шрифт:
– А с жильём как?
– Проблем не будет. Пять срубов и баня стоят, даже погреб-ледник имеется.
– Так за всё это аренду платить придётся? – уточнил Хрусталёв.
– Не придётся. С начальством договорились вместо аренды перечисленного вроде как за охрану имущества зачёт пойдёт. Им важно обеспечить его сохранность и чтоб своевольные золотишники породу не мыли. Года два-три прииск сюда соваться не будут, так что если дело у нас пойдёт – есть где развернуться. Прибудем на место, сменим двух приисковых сторожей, они в посёлок вернутся, а мы займёмся устройством быта и работой.
Лосев решил не нанимать в артель больше никого, ни к чему иметь излишние кадры, кто знает: как пойдёт промывка, подтвердятся ли запасы? Отработать сезон, а там по факту и расклад сам ляжет. Если золото покажет достаток, то и людей в следующий сезон добавить можно. Хотя геологи заверили, мол, борта добычного забоя, оставленного прииском, промышленные и показали план разведочных работ с данными проб в скважинах буровой линии. Дали и выкопировку плана горных работ с результатами опробования.
Глава 7
Две лошади размеренно шли лесной дорогой. Одна запряжена в телегу, вторая навьючена грузом. Рядом бежала и собака Лосева – кобель Гром. Макар решил взять его с собой – хватит бездельничать, пусть сезон в тайге поживёт, охранником поработает. Пёс то забегал вперёд, то отвлекался в сторону от дороги, на кого-то лаял в кустах, отставал, потом снова догонял и снова бежал по дороге. Вьючную лошадь за узду вёл Лосев, та, что с телегой шла следом. В телеге вещи путников, продукты и потребный хозяйственный скарб. Хрусталёв, Гребнев и Груздев шагали позади, обсуждали предстоящие дела, а больше разглядывали таёжные достопримечательности.
Какие же стройные красивые ели, они вроде и похожи одна на другую, но всё ж неодинаковые, каждая по-своему выглядит. Пушистые и стройные, высокие и средние, иные с густыми лапами, другие неказистые с опущенными ветками, есть макушки редкие, другие полные и симметричные. Много и молодой поросли, они словно ребятишки в окружении взрослых деревьев. Вперемешку поднялись берёзы, а в пути следования на сопках их сменила осина и кустарниковая растительность. При дороге часто попадает брусничник, много кустов голубики и багульника. Какой от него исходит аромат! Этим ароматом воздух вроде как заполнен настолько, что перебивает запах хвои. Цветки багульника уже распустились, но не везде и не в полную силу, но уже видны, где белые, где светло-розовые оттенки его красок. Чего хотите, на дворе май, а в конце месяца он возьмёт силу повсеместно и разнесёт по тайге свои одурманивающие запахи.
В дороге останавливались, кипятили в котелке чай, перекусывали и трогались дальше. А когда солнце склонилось к горизонту, Лосев заторопил своих спутников:
– Шире шаг, мужики. Надо бы до темноты успеть дойти до заезжки – избушка лесников, там и переночуем.
Ход ускорили, и вскоре показалась таёжная изба, похожая на охотничье зимовье, но по виду гораздо большего размера и добротная, сделана из среднего диаметра сосны, нижние два венца – из лиственницы. Древесина ошкурена и со временем уже давно потеряла свой первозданный вид – поверхность потемнела, появились рассохшиеся трещины, особо на спилах в торцах. Подле избы под навесом стол на крестообразных ножках, по обе стороны стола лавки. Было видно, что здесь давно не было людей. Дверь подпёрта палкой и закрыта примитивной вертушкой.
Сняли с лошадей упряжь, освободили от тяжестей и оставили на длинном поводке, достаточном, чтоб могли питаться травой и при надобности лечь. Травы – молодой поросли у избы было достаточно, но всё же нарвали ещё две небольшие охапки и положили подле них. Утомлённые кони принялись жевать корм, порой переминаясь на натруженных конечностях, как бы сбрасывая с себя усталость.
Пока Лосев занимался с лошадьми, остальные не отлынивали – кто затоплял печь, кто готовил крупу, чтобы сварить кашу, открывал тушёнку, поставили на печь котелок с водой. Благо рядом с избушкой протекал маленький ключик, он мягко журчал, перекатываясь по камушкам, и бежал дальше, теряясь в зарослях и спеша к подножию сопки. Неслучайно выбрано место для избушки – вода близко, на пригорке посреди поляны в окружении кедрача. Вероятно, по осени, когда шишка созревает, хозяева заимки занимаются сбором кедровых и стланиковых шишек, получают орех. Свидетельством чему служила самодельная шелушильная машинка под крышей избы.
Обжились быстро, в избе навели порядок, поели наспех приготовленную еду, а отужинав и накормив собаку, улеглись спать.
– Надо же в такой глуши и изба пригодная для жизни, – удивлялся Гребнев, поправляя на себе телогрейку.
– Построили егеря и лесники для себя, бывает, охотники ею пользуются, но когда хозяев нет или с их позволенья, – пояснил Лосев. – Я ведь до этого в Якутии работал, а окромя золотодобычи три года подряд охотничьим промыслом занимался – по договору со зверопромхозом заготовлял пушнину, рыбу и дикое мясо. Два зимовья своими руками построил и оставил их людям. А окончательно обжился здесь – на Колыме.
– Ну, Макар, ты даёшь, сюда людей ссылают, а он сам себя вроде приговорил, – усмехнулся Гребнев.
– Почему приговорил, природа приворожила. Я так своей жене и сказал: поехали, Елена, туда, где Макар овец не пас, – рассмеялся Лосев.
– Меха денег стоят, почто ж забросил такое доходное ремесло? – спросил Хрусталёв.
– Год на год не приходился, да и понял – не моё это, не моё, к тому же начальство вроде как недовольство проявляло, что от основной работы отвлекался – брал дополнительные отпуска без оплаты. Не прикипел я к охотничьему и рыболовному занятию. Теперь только в охотку за зверем и за рыбой в тайгу хожу. Идём золото добывать, а ружьё с собой прихватил, снасти кое-какие по мелочи, тайга богатая, на пропитание меж делами чего добудем.
Хрусталёв со своими напарниками уснули, послышалось сопение, а кто-то из них и негромко храпел. «Намаялись с непривычки, отмотали-то прилично километров», – подумалось Лосеву.
А вновь вспомнив о своих былых таёжных заготовительных промыслах, у него в голове всплыл случай, приключившийся однажды с ним – жуткий и чуть было не погубивший его…
Костёр погас. Затухали последние светлячки на тлевших головёшках. Прильнув лицом к умирающему таёжному очагу, Макар изо всех сил дул на угольки, стараясь извлечь искру, возродить желанный огонь. Но еле тлеющие светлячки не оживали, они один за другим тухли, исчезали. А вместе с этим гасли и надежды Макара обрести потребные искры и живительное пламя.
Этот костёр ещё горел утром, когда Макар в котелке кипятил воду. Снял с огня котелок и бросил в него немного заварки. Свежий чай Макар пил, наслаждаясь, он чуть обжигал губы, прогонял остатки сна. Это блаженство, когда, сидя у костра, охотник в предвкушении удачного дня, неспешно пьёт ароматный напиток, при этом любуется дикой природой, ощущая её восхитительное окружение.
Сегодня Макар встал раньше, нужно было позавтракать и сразу отправиться проверить капканы. Соболь нынче не шибко-то попадался, меньше стало его в охотничьем угодье – шишка и ягода не уродились, а потому и ушёл. Ушёл в другие урочища. Но всё же нет-нет да попадался, не весь ушёл, было чем, знать, кормиться – мыши-полёвки, белки, куропатки и всякая мелочь в лесу имелись. Первый сезон стал таким неудачным, но Макар верил: пушнину всё же добудет, а в следующем сезоне год будет урожайным и соболь придёт.