В дебрях урмана

Минченков Александр

В зимовье, построенном Макаром в своём охотничьем угодье вдали от рабочего посёлка золотодобытчиков, разводить огонь не стал, хотелось на улице, на тагане – быстрее, да и чай, приготовленный на костре, получается вроде как вкуснее, запашистее.

Погода выдалась солнечная, а морозец умеренный, что позволяло таёжному человеку удовлетворить своё желание – испить чаю у костра, взбодриться перед выходом на путики.

Капканы на соболя расставлены на противоположной стороне речки, а потому и путь проходил через её русло. Речка подо льдом, но кое-где видны пустоты и наледи. Макар решил сократить дорогу, пройдя по краю наледи. Знал: это лишь внешняя мокрота речки, выдавленная водой на поверхность ледового покрова, и потому в меховых сапогах без опаски обходил залитые участки.

Но недалеко от берега вдруг провалился по грудь. Подземный

тёплый ключ устроил здесь подвох – уменьшил толщину льда, оттого лёд и проломился под тяжестью человека. Тело сразу обожгла ледяная вода. Забарахтался, энергично помогая себе руками и ногами. Макар всеми силами старался выкарабкаться из ужасной промоины, но раз до самого горла окунулся, ноги чуть дна коснулись – улова в этих местах глубокие. Рюкзак, что висел на левом плече, мешал, тянул вниз, был тяжёл из-за капканов, пришлось скинуть его, и ноша тотчас ушла меж разрушенного льда на дно улова, двигаться стало свободнее. Ружьё было в руках, Макар, когда провалился, изловчился снять с правого плеча, и теперь с его помощью помогал себе зацепиться, найти опору на поверхности льда.

Кромки промоины ломались, но всё ж наконец-таки с трудом Макар выбрался из воды. Выглядел жалко: с ног до головы мокрый, одежда от мороза мгновенно взялась коробом, тело быстро растрачивало своё тепло, шапку и ту подмочил, а потому Макар стал подмерзать. А тут и мороз как на грех начал крепчать.

«Вот же напасть какая. К избушке надо идти, иначе в момент застыну, – сетовал он, чувствуя, как мороз добирается до нутра. – Дойти, обогреться, обсохнуть, иначе простыну и воспаление подхвачу. Только бы не замёрзнуть…»

Сейчас было не до соболей, мысли витали только о спасении: добраться до зимовья, развести огонь. С неимоверными трудностями Макар передвигал ноги. Намокшая одежда застыла, она, словно побывавшая в цементном растворе, стала твёрдой и от движений в местах складок ломалась. Это приводило в уныние, но Макар особо не отчаивался, себя подбадривал, настраивал на лучшее.

Измотанный изнурительной ходьбой в обледеневшей одежде, он добрался до таёжного крова. «Огонь, огонь, быстрее огонь… – работали мысли, и тут сознание переключилось: – Спички! Они у меня были в рюкзаке! Это же последний коробок спичек, который забрал я с собой! Чем разведу огонь? Да это же конец…» – от последней мысли его душа ещё более похолодела. Запасных спичек в избушке не было. Он знал это, да и собирался завтра на лыжах выходить из тайги до посёлка, а с возвращением сюда через неделю планировал прихватить чай, несколько коробушек со спичками и восковые свечи да сухарей с вяленым мясом.

Макар начал прощупывать пол в зимовье в надежде найти, хотя бы одну спичку, может, ранее обронённую им или кем-либо из случайно забредших сюда охотников, пусть сломанную, лишь бы была с целой зажигательной головкой. Но тщетно – кроме использованных обгоревших спичек, валявшихся на полу, ничего не обнаружил.

«Околею… Конец… Какие страшные слова…» – с горечью подумал Макар и до боли сжал кулаки.

В эту минуту пронеслась вся его жизнь сызмальства. Родившись в далёком сибирском посёлке, жил с отцом и матерью, трудившимися на объектах золотодобычи. Глухой урман окружал рабочий посёлок. Детский сад, школа, заочно окончил горный техникум, приобрел профессию горного техника и устроился на работу мастером драги. Работа нравилась, и ею дорожил, но его ещё и прельщала тайга – скрадывать диких животных, ловить пушного зверя, ловить рыбу.

Макар не раз бывал вместе с отцом в стойбищах якутов, видел их простецкий быт и как они выделывали шкуры копытных и пушных зверей качественно, хотя и примитивным способом. Отец говорил: якуты народ безобидный, и поучиться у них есть чему. Покупали у якутов оленину и на своём газике везли домой. Якуты в продаже не отказывали приискателям, ведь оленьи стада большие, самим сверх меры хватало, а от продажи получали деньги, а на них приобретали одежду и продукты, от сдачи же заготовляемого дикого мяса, рыбы и пушнины получали оружие и боеприпасы, снасти.

Женился Макар в двадцать три года. Тут же в посёлке девушка Елена приглянулась, родители его выбору были рады, а как мальчик родился, так радости в двойне добавилось. Ну как же – наследник! А нарекли его Иваном, в честь деда, так предложила мать. Свекровь умывала водой со слабым раствором марганцовки новорождённого внука и что-то ласково про себя приговаривала и меж делом поучала невестку, как держать малыша при купании, как

пеленать. Елена прислушивалась, вникала в столь новую для неё заботу. Будучи подростком, Макар слушал своего деда и отца, когда те его учили охотничьим хитростям, какие целебные травы растут, когда их следует собирать, от каких болезней использовать, помогал матери и бабушке собирать лесные ягоды, заготовлять дрова. Дед часто говорил: будешь беречь тайгу, будешь всегда и сытым и здоровым. Как-то раз Макар с отцом оказались свидетелями возгорания леса. Сухие грозы метали молнии и концами своих огненных стрел воспламенили сухостой и траву. Только что возникший очаг вцепился своими лапами в растительность, тушили огонь около трёх часов и одолели его. Какова же гордость тогда охватила Макара за победу над стихией – не дали ей разбуяниться, отвели беду от тайги и от посёлка. А огню что, только волю дай, вмиг подхваченный ветром, разнесётся вширь, сжигая всё на своём пути. Врезался в память и случай встречи с медведем. Произошло это осенью. Бурый упитанный гигант пристально смотрел на Макара, и где ж было угадать, о чём думал в этот момент зверь, каковы были его намерения? Макар же больше из любопытства разглядывал таёжного хозяина, страх появился потом, когда косолапый, рыкнув, развернулся и удалился прочь. Да и то, это был скорее не страх, а неведомое доселе волнение. Срубить дерево или сломать ветку без надобности или безделицы – всего этого Макар, следуя наказам старших, себе не позволял. Выросший в суровых климатических условиях, познавший азы людского бытия, он впитал в себя те качества, которые присущи настоящим мужчинам – не ныл от трудностей, терпел неудачи, успехам же радовался сдержанно и не бахвалясь.

«Нет-нет, надо что-то придумать, иначе… – Макара охватило отчаяние. – А что я придумаю? Что? Ни зажигалки, ни спичек. Попал, ох, и попал же…» – мысли работали напряжённо, искали выход из сложившейся ситуации.

И сейчас, склонившись над утрешним костром, Макар разгребал золу и пытался извлечь искру, но всё безуспешно. Последние светлячки погасли… «О, дьявол!» – в сердцах бросил он.

Обступивший со всех сторон холод одолевал Макара всё большим наступлением. Поверхность тела, потеряв тепло, была предоставлена заледеневшей одежде и морозу. Макар, остывая, размышлял: «Нужно либо интенсивно двигаться, либо что-то придумать с огнём. Но и только двигаться, это тоже не выход – в конце концов, всё равно будешь обречён, ведь я в мокрой промороженной одежде и переодеться не во что. Нужен огонь! Только огонь!..» И тут его осенила идея: «А что если как первобытные люди извлечь огонь? Ведь без спичек добывали, с помощью кремня и сухих палочек. Да что там первобытные, и в современном мире история знает случаи, когда люди оказывались один на один в необитаемых местах, без средств получения огня, но получали же его и выживали. Кремня у меня нет, но есть сухие дрова и палки-коротыши от веток деревьев, хворост, всякая сухая мелочь. Вот моё спасение! – рассуждал Макар. – Да, эта затея малоперспективная, но она единственная, которая может мне помочь, нужно лишь усердие, и всё получится. Получится! Обязательно получится!.. Только не стоять, действовать!..»

От бывалых таёжников как-то слышал, как устраиваются труты, каким образом люди без спичек получали огонь. Способ простой, не требовавший особых навыков и конструкций. Нужны лишь подручные кое-какие сухие материалы, упорство и терпение.

От вблизи стоявшей берёзы содрал тонкий трепещущий на ветру кусочек бересты и зашёл в зимовье. Взяв лежавшую при входе толстую из кедра разделочную доску, Макар решил приспособить её под трут. Ножом выбрал достаточное углубление. У остывшего очага лежали сухие дрова. Подобрав подходящую по диаметру хворостину, он оледеневшими пальцами ножом срезал сучки и неровности на её поверхности, сделал гладкой. Подправил один торец, которым нужно будет упираться в трут. Палка для трута была готова.

У основания избушки торчал мох, служивший утеплителем. Отщипнул сухого мха, затем расслоил бересту ещё тоньше, размельчил и всё это аккуратно сложил в трут. Сюда же добавил и самую тончайшую струганную из-под ножа стружку. Усевшись на корточки, Макар упёр палку в трут, ногами же прижал кедровую доску с трутом и начал катать палку меж ладонями.

Его устремления и неистовое вращение вокруг оси палки-буравчика позволили на некоторое время как бы забыть о холоде. Ладони стали нагреваться, передавали своё тепло на руки, а надежда на успех получить искру придавала уверенность в осуществлении задуманного.