В Дикой земле

Крымов Илья Олегович

По яркой белизне что-то шло. Неспешно шагало к волшебнику. Нечто, сквозь что было легко смотреть. Фигура вполне человеческая, без тонких черт и подробностей, состояла… нет, она походила на человека-невидимку, совершенно прозрачного, но на котором налипли пятна белого. Там, тут, достаточно, чтобы очертания были понятны, однако при этом большая часть фигуры отсутствовала.

Жезл был поднят и Тобиус мог бы метнуть что-то разрушительное, но пока не понимал, что. Существо, если оно вообще существовало, не проявлялось на ткани реальности ни в одном из диапазонов, кошачьи глаза ничего там не видели.

— А может, лучше убежать? Ну правда?

— Фр-ря!

Фря!

— Твоей воинственности можно позавидовать, однако синяки да шишки получать буду я, верно?

— Мряу!

— Так и думал. Прыгай-ка лучше, друг, в сумку…

Откуда ни возьмись по белой почве метнулась тень, прыжок, беззвучный удар, шакал вцепился прозрачной фигуре в область горла, повалил, несколько секунд яростно трепал и вот ветер уже подхватывает небольшое меловое облачко. Фигуры не стало, но зверь остался на месте, нюхая место, где пропала его добыча. Он был необычный, редкого, глубокого чёрного цвета без иных примесей, — меланист; поджарый, тонконогий, с очень короткой шерстью и длинными острыми ушами. Крайне сомнительно, что особи этого вида обитали к западу от Хребта хоть где-то кроме королевских зверинцев. Но нет же, вот он стоит, совершенно чёрный на фоне белизны, нусридадский ночной шакал, дитя пустынных регионов Имем-Муахит.

— Как тебя сюда занесло, приятель? — спросил Тобиус, не зная, стоит ли ему опускать жезл или нет. Шакал тоже не отражался ни в одном диапазоне обзора, его не было здесь.

Убедившись, что добыча не появится вновь, зверь обратил внимание на волшебника. Уши его неизменно стояли торчком, острые, длинные, аккуратные, глаза почти ничем не выделялись на фоне шерсти, совершенно чёрные, без живого блеска. Шакал приблизился, ничуть не боясь, не обращая внимание на большую тяжёлую «палку» в руке человека. Дикое животное никогда так не поступило бы, дикие животные людям не доверяют. От него не исходило угрозы, он даже не рычал, а потому Тобиус рискнул и сделал самую большую глупость, которую может сделать человек разумный, — он протянул зверю руку.

По какой-то неведомой прихоти судьбы зубы не впились в уязвимую плоть. Вместо них холодный сухой нос ткнулся в ладонь и только. Шакал остался равнодушен. Гораздо больше его заинтересовал Лаухальганда, который, улыбаясь, катался у ног Тобиуса. Зверь наблюдал за ним с минуту, потом лизнул и получил ответную любезность посредством длинного как у коровы языка. Вероятно, это шакала немного ошарашило, такой у него был вид. Оправившись, зверь затрусил прочь, но через десяток шагов встал, повернул голову к человеку, и вновь затрусил.

Не пёс, совсем не пёс, скакать и лаять, зазывая, не станет, но и этого оказалось довольно, чтобы маг пошёл следом. Затем ускорил шаг, чтобы догнать шакала, но не смог. Затем побежал, но всё ещё не мог догнать. В конце концов он воспарил и устремился за чёрным силуэтом, но даже это было бесполезно, — нусридадский шакал мчался впереди, недосягаемый, неслышный, неутомимый. И хотя ещё совсем недавно каньон обещал путь на несколько дней, спустя всего час его края стали опускаться вниз, пока совсем не растворились в меловой равнине, а вдалеке уж виднелась полоска зелени, лишь увидев которую волшебник понял, как же сильно он соскучился по цветам!

— О, слава Господу-Кузнецу! — воскликнул Тобиус в сердцах, улыбаясь под дыхательным фильтром.

— Мря!

— Не знаю, приятель, кто-ты и откуда взялся, но тебя мне послал бог!

— Истинно, — ответил меланист. — Но не тот бог, которому ты решил пропеть осанну.

— Что?

— Отмеченный Хаосом мертвец, молящийся богу живых. Опомнись.

И тут шакалу исчезнуть бы, испариться как наважденью, но не таков он был, этот зверь. Не издав боле и звука, животное развернулось и потрусило обратно в каньон. Там, если напрячь глаза, можно было разглядеть ещё две прозрачные фигуры, измаранные в меле, и к ближайшей из них шакал уже стремился, не бежал, — летел, словно паря над трещинами, пока не настиг и не вцепился в горло. Откуда ни возьмись воздвиглась стена колышущегося марева, перекрывшая обзор, а когда она рассеялась, не было уж ни шакала, ни его добычи.

Часть 2, Фрагмент 16

— Ты знаешь, — протянул Тобиус, — можно было бы, конечно, сейчас серьёзно задуматься, попытаться отыскать глубинный смысл, но… говорящий квазиматериальный шакал? Я видел говорящие деревья, реликтовых животных и чудовищ, затерянные цивилизации нелюдей, следы погибших цивилизаций прошлого и на фоне этого всего даже как-то не хочется лишний раз ломать голову.

— Мр-р-ря!

— Солидарность, наконец-то!

* * *

Что может излечить душу усталого человека, проделавшего долгий, тернистый, полный лишений путь? Вид отчего дома, быть может. А если не он, то, вероятно, маленький водопад на речушке, питающейся от щедрот великой реки. Уютный кусочек тишины среди папоротников и кустарников, окружённый стеной деревьев, сокрытый зелёной лиственной крышей.

В этом милом местечке Тобиус, пропутешествовавший по лесу два с лишним дня, нашёл временный приют. Он смог наконец, как следует отстирать свою одежду от остатков костной муки, вымыть белизну из волос, отскрести грязь от кожи. Воистину ему этого не хватал в походе — блаженного чувства простейшей телесной чистоты.

Место отдыха было по обыкновению ограждено магией, над огнём истекали жиром тушки пары фазанов, добытых Лаухальгандой. Сам ушастый мячик катался по окрестным зарослям, решив послужить хранителем чужого спокойствия, ну а волшебник отмокал близ шумного столба падавших вод. Настрой его был приподнят, чему причиной служило общее благообразие этого места, грядущая трапеза и, особенно, то обстоятельство, что маяк больше не двигался. Именно так, уже почти три дня маяк не удалялся от своего создателя, а лишь медленно приближался, что значило — симианы наконец-то достигли родных пределов… Или просто попали на зуб кому-то достаточно ловкому и сильному, кто их перебил. Увы, такого исхода никогда нельзя было исключать в Дикоземье.

Выбравшись на берег, маг создал вокруг себя кокон разогретого воздуха, просушил волосы, надел помятую, потрёпанную, но чистую одежду, присел у костра. Как будто лишь того и ждал, немедленно прикатился Лаухальганда. Компаньон получил половину жареной птицы, которая являлась для него скорее данью уважения, а не жизненной необходимостью и довольно улыбнулся. Вторая половина была уложена поверх плаща, что грелся близ огня; из серой ткани тут же проросли довольно устрашавших размеров зубы, сами собой появились складки и вот добыча уже сокрыта где-то внутри. Обжигаясь и дуя на пальцы, Тобиус тоже приступил к трапезе, не забывая поглядывать по сторонам. Он понимал, что шанс быть съеденным возрастает именно во время еды.

После трапезы, пока ещё не стемнело, рив достал изо рта Лаухальганды котёл, набор алхимических принадлежностей, реактивов, и принялся работать, насколько позволяли условия. Анализ костного мела занял несколько часов, ход простейших экспериментов и результаты реакций с разными веществами, также, как и параметры абриса ауры были тщательно занесены в книгу заклинаний. Когда серый маг смог отвлечься от научной деятельности, было уже довольно темно, а свет открывал его присутствие всем лесным обитателям.