В дни Каракаллы
Шрифт:
Легат больше ничего не сказал и продолжал перебирать листки папируса.
Приподнимая полу шатра над курчавой головой, вошел врач Александр, грек из Антиохии. В руке он держал плоскую серебряную чашу с каким-то снадобьем. Легат страдал застарелой болезнью печени и по привычке протянул руку за лекарством. Но с отвращением понюхал вонючую жидкость.
– Может быть, не принимать? Припадок миновал.
Врач был неумолим:
– Убедительно прошу тебя – прими, и да ниспошлет тебе Эскулап здоровье.
Судя по запаху, в лекарство входили оливковое масло
У легата Цессия Лонга от юношеских лет остались вкусы простого поселянина. Например, он любил жирную пищу – гусятину, вареные яйца и колбасы, но чревоугодие плохо отражалось на его здоровье, и толстяка часто мучили огненная изжога и боли под ложечкой. Александр взялся излечить легата от недуга по способу греческого врачевательного искусства.
Вслед за врачом в шатер явился по вызову префект легионной конницы Аций, родом скиф. Этот коренастый, светловолосый, но уже остриженный под римлянина воин доложил, что трое из его всадников исчезли вместе с конями и оружием – вероятно, выпили лишнее и отстали от своей когорты.
Легат произнес брезгливо:
– Это уже не первый случай с твоими людьми. Когда они возвратятся в ряды, пусть каждый из них получит по двадцати ударов лозой! И чтобы они не говорили, как это было в прошлый раз, что их околдовала хозяйка таверны и превратила на некоторое время в козлов.
Аций изобразил на лице страх перед непостижимым.
– А между тем, достопочтенный легат, подобные вещи случаются на свете.
– Какие?
– Превращения. Конечно, воины тогда врали, как непотребные женщины. Но вот хотя бы наш префект легионных кузнецов…
– Что случилось с префектом? Этого толстопузого глупца тоже превратили в козла?
– Нет, достопочтенный, его никто не околдовывал. Но он рассказывал мне, – а Ферапонт богобоязненный человек, и ему вполне можно верить, – как волшебница превратила одного юношу в таракана.
От изумления легат вытаращил глаза.
– В таракана?
– В самого обыкновенного таракана. Даже удивительно, как его не раздавили ногой.
Вергилиан не мог удержаться, чтобы не принять участие в таком заманчивом разговоре, и вспомнил о «Метаморфозах»:
– За примером не приходится далеко ходить. Апулей в своей книге прекрасно описал, как другого юношу превратили в осла. У него тотчас выросли ослиные уши, и в таком виде ему пришлось возить повозку. И не только заниматься перевозкой тяжестей, а и многими другими делами весьма неприличного свойства…
– Это очень любопытно, – заинтересовался легат. – А вкус у него тоже изменился и он стал есть траву?
– Что касается пищи, достопочтенный легат, то вкус у него остался прежний, – пояснил поэт.
– Интересно. Как называется эта книга?
– «Метаморфозы».
– Непременно прочту при случае. Бульбий, запиши название.
– А как превратили юношу в таракана? – полюбопытствовал Вергилиан.
Из страха перед тайнами магии Аций понизил голос:
– Свидетелем этому был мой друг Ферапонт, начальник легионных кузнецов, почтенный человек. Однажды он застал жену в объятиях молодого воина. И можете себе представить, жена, оказывается, была тут ни при чем. Она услышала, как черный таракан на поварне заговорил с ней человеческим голосом и просил взять его к себе. Несчастного околдовала волшебница, и только тепло женской постели помогло возвратить ему прежний облик.
Вергилиан был в восторге от этой истории.
– И жена Ферапонта пожалела его?
– Она была доброй женщиной. Так многие о ней говорили.
– Охотно верю. Как же поступил почтенный префект легионных кузнецов?
– Он весьма изумлялся силе волшебных чар.
Но легат одним движением нависших бровей прекратил пустые разговоры.
– Аций, довольно про таракана. Готов ли гонец, чтобы отвезти послание?
– Готов.
Цессий Лонг сам запечатал свернутое в трубочку письмо, приложив к воску печатку своего перстня, и передал свиток скифу со словами:
– Отправить немедленно! И позови ко мне трибуна Корнелина.
Я уже успел рассмотреть камень. На нем было вырезано несколько крошечных овечек, готовых разбрестись по зеленой лужайке, если бы их не сдерживала ограда – золотой ободок. Так описал подобную работу Лукреций, римский поэт. Вероятно, это кольцо, судя по мирному сюжету геммы, мало подходящему для убеленного сединой воина, досталось Лонгу в числе прочей военной добычи после какого-нибудь сражения.
Явился Корнелин, который должен был впоследствии сыграть такую некрасивую роль в моей судьбе. Это был мужественный и малоразговорчивый человек, невысокого роста, но атлетического телосложения, исполнявший обязанность легионного префекта. Черную бороду трибун коротко подстригал; его обветренное и покрытое здоровым загаром лицо с орлиным носом, темными выразительными глазами и плотно сжатым ртом, было лицом римлянина, как их представляют себе варвары.
Трибун вошел в шатер в мокром от дождя шерстяном плаще и сделал краткий доклад. Он сообщил, что в третьей когорте некоторые легионеры натерли в походе ноги, так как эта часть почти целиком состояла из молодых воинов.
– В чьей центурии? – спросил легат.
– У Виктора Юста.
– Скажи старику, что стыдно допускать подобные неисправности. У него два отличия за британскую войну.
– Еще что прикажешь?
– Пусть сегодня ночью особенно тщательно проверяется стража.
– Я распорядился, чтобы люди спали, не расставаясь с оружием. А когда подъем?
– С окончанием третьей стражи.
Корнелин ушел. Вергилиан зевал во весь рот, хотя и прикрывая его из приличия рукою. Он надышался сегодня свежим воздухом, и его клонило ко сну. Я же не переставал наблюдать. Мне казалось, что музы особенно благоприятствуют бедному скрибе, предоставив ему возможность, как в огромном театре, созерцать римскую жизнь.
Вслед за Корнелином и другие покинули шатер. Цессий Лонг лежал, подпирая рукой голову, и о чем-то думал, морща лоб. Видимо, он чувствовал к Вергилиану полное доверие, а меня просто не замечал. Как бы отвечая собственным мыслям, легат вздохнул: