В доме напротив
Шрифт:
— Разве вы не приглашены на банкет? Вечером состоится парадный обед с танцами в честь офицеров флота.
Никогда нельзя было понять, шутит ли Джон или же говорит серьезно.
— Для начала одного расстреляли!
— Одного — кого?
— Какого-то субъекта! Это обычно происходит неподалеку от меня, во дворе казармы ГПУ. Привели его часа в два. Приставили к стенке и влепили в него несколько пуль. Говорят, это какой-то горец, переправлявший через границу тех, кто пожелает…
Они ехали около нефтеперерабатывающего завода.
— Где вас высадить?
— Здесь.
Адиль бей был очень бледен. На мгновение он в нерешительности задержался возле дверцы машины.
— У него были усы? — с трудом проговорил он.
— Пышные черные усы, как у крестьян в ваших краях.
— Спасибо.
— А как Неджла?
Но Адиль бей уже ничего не слышал. Не прячась от солнца, он быстро шел вперед, и в голове гудело, будто его сопровождал рой мух. Дорогу опять перекрыли, но он свернул в переулки и наконец оказался перед зданием, куда ходил к начальнику Иностранного отдела. Дверь была открыта настежь. Все внутренние двери тоже. Он прошел внутрь, обошел десять или двадцать кабинетов — нигде никого не было, никто не откликался.
Когда он вышел на улицу, шествие, должно быть, окончилось, к толпе присоединились сотни моряков; они шли по три — по четыре в ряд, румяные, с бритыми затылками, и выглядели очень упитанными. Все они были светловолосыми, рослыми, широкоплечими. Это были парни с берегов Балтики. Они улыбались городу, солнцу, красным флагам и лозунгам.
То был настоящий праздник. Некоторые уже подхватили девиц в белых платьях и веревочных туфлях, работающих в порту и на нефтепереработке.
Адиль бей искал Соню. Вернувшись в консульство, он убедился, что в доме напротив никого нет, — окна семейства Колиных были закрыты.
Приняв внезапное решение, он минуту спустя звонил у дверей итальянского консульства.
— Передайте мою карточку господину Пенделли. По террасе кто-то ходил. Слуга пригласил войти, и госпожа Пенделли тотчас же приняла его, ласково и приветливо, будто между ними никогда не было никаких недоразумений. Пенделли, в светлом полотняном костюме, даже поднялся с кресла. Раздался кокетливый голос: “А я? Со мной не здороваются?” Это была Неджла.
— Долго же вы нас знать не хотели, — пробормотал Пенделли без какой-либо иронии в голосе.
На террасе было светло. Подали чай, как и тогда, в первый его приход. Адиль бей заметил, что с балкона рядом с итальянским флагом свисает советский.
— Вы вывесили праздничные флаги? — удивился он.
— Это необходимо. Поскольку наши правительства признали Советы… А вы?
— Не знаю. Я как раз пришел вас просить…
— Чашечку чая? Оранжад? — спросила г-жа Пенделли. Плечи ее за эти дни потемнели от солнца.
— Спасибо. Говорят, только что расстреляли человека. Это был один из моих подопечных. Он утром приходил в консульство.
Пенделли закурил тонкую сигарету и с равнодушным видом выдохнул дым.
— Что же вы хотите узнать?
— Прежде всего, правда ли это. А затем… Пенделли нажал кнопку звонка. Вошел служащий в очках с черепаховой оправой, и консул сказал ему что-то по-итальянски. Служащий бросил быстрый взгляд на Адиль бея и кивнул.
— Это правда, — сказал консул. — Его арестовали на перроне вокзала, он ждал поезда на Тифлис.
— Садитесь же, прошу вас, — настаивала г-жа Пенделли. Он машинально сел. Но не мог усидеть на месте. Ему надо было убедиться. Когда служащий вышел, он сказал, тревожно озираясь:
— Сегодня утром он мне сознался, что переправлял через границу тех, кто хотел уйти в Турцию.
— Ну и что же?
— Он это сказал мне лично, у меня в кабинете.
— Там больше никого не было?
— Никого. То есть, конечно, была моя секретарша… Неджла расхохоталась.
— Сестра начальника морского отдела ГПУ! — воскликнула она.
Пенделли пожал плечами.
— Что же вы хотите знать?
— Как вы думаете, за ним давно следили?
— Нет.
— Почему?
— Потому что в таком случае ему не дали бы добраться до вас.
— Вы не хотите пирожных, Адиль бей?
— Нет, мадам. Извините. Я ведь в первый раз…
— В первый раз слышите о расстреле? — вздохнул Пенделли. — Да ведь каждый месяц, друг мой, исчезают несколько человек. И вы полагаете, это кого-нибудь беспокоит? Полноте! У отца на глазах арестуют сына, и он даже не посмеет спросить, за что…
— А что бы вы сделали на моем месте?
— Да ничего. Человек-то этот уже умер, не так ли? Будьте возможно любезней с вашей секретаршей и не вздумайте с ней об этом заговорить.
Какое-то время Неджла внимательно смотрела на Адиль бея.
— Наш друг с ней, может быть, уж чересчур любезен, — сказала она с неприязненной улыбкой.
— Что вы хотите сказать?
— Что она довольно мила собой и что я в первый раз вижу, чтобы русская секретарша вела хозяйство своего шефа.
Пенделли улыбался, уставившись на кончик сигареты.
— Не надо дразнить Адиль бея, — вступилась г-жа Пенделли.
— Вы знаете, что он не любит шуток.
— Как бы то ни было, — заключила Неджла, — если это не шутка, у него еще все впереди.
— Знаете, что вам следовало бы сделать прежде всего? — На этот раз в голосе Пенделли не было иронии. Чувствовалось, что он говорит серьезно. — Идите-ка поживее к себе и вывесьте красный флаг.
— Спасибо. Простите за вторжение.
— Какие пустяки! Этот дом для вас всегда открыт. Тем не менее уже с улицы он расслышал смех Неджлы, потом тихий голос консула:
— Шш! Он может вас услышать.
— А мне-то что? — возразила она. Конная милиция возвращалась с демонстрации. Всадники ехали по узкой улице, и она дрожала от стука копыт.