В доме веселья

Уортон Эдит

— Лили, все, что я могу сказать, — твое поведение для меня непостижимо!

Миссис Тренор со вздохом откинулась на спинку кресла, вся в утреннем буйстве кружев и муслина, равнодушно отвернувшись от алчущей внимания груды бумаг на столе. Она казалась себе врачом, который опустил руки, столкнувшись с открытым нежеланием пациента излечиться.

— Разве не ты сама сказала мне, что твои намерения серьезны? Нет, я просто уверена, что ты все тщательно планировала с самого начала! С чего бы тогда тебе просить меня освободить тебя от бриджа и устранить Керри и Кейт Корби? Я и не предполагала, что ты затеяла все это, только чтобы позабавиться с ним, никому бы из нас не пришло в голову, что у тебя может быть на уме что-то иное, кроме замужества.

И все прекрасно играли свои роли, я уверена! Все хотели помочь этому. Даже Берта унялась — честное слово, — до тех пор пока не приехал Лоуренс и ты не умыкнула его у нее из-под носа. После такого она имела полное право на месть — зачем, скажи на милость, ты задирала ее? Вы же сто лет знакомы с Лоуренсом, зачем вести себя так, словно ты его только что для себя открыла? Если у тебя есть что-то против Берты, то глупо показывать это сейчас, отплатила бы ей сразу после свадьбы! Я говорила тебе, что Берта опасна. Она была в ужасном настроении, едва сюда явилась, но приезд Лоуренса вернул ее в доброе расположение… Если бы ты только дала ей возможность считать, что он приехал ради нее, она никогда не сыграла бы с тобой эту злую шутку. Ох, Лили, не стоит поступать так опрометчиво.

Мисс Барт приняла эту проповедь совершенно бесстрастно. Да и на что ей обижаться? Ведь собственное благоразумие упрекало ее голосом миссис Тренор. Но и благоразумие не помешало Лили придумать спасительную отговорку:

— Может же у меня быть выходной. Я подумала, что Грайс собирается пробыть здесь всю неделю, а мистер Селден уезжает сегодня утром.

Миссис Тренор бессильно всплеснула руками:

— Он действительно собирался — и в этом-то вся беда. Теперь очевидно, что он бежал от тебя, потому что Берта сделала свое черное дело и насквозь пропитала ему душу ядом.

Лили ответила с легким смешком:

— О, если он бежит, то я его настигну!

Подруга жестом предостерегла ее:

— Что бы ты ни задумала, не делай ничего!

Предупреждение позабавило мисс Барт. Она улыбнулась:

— Я не собираюсь буквально бросаться в погоню ближайшим поездом. Есть и другие способы… — Она не стала уточнять, какие именно.

Миссис Тренор намеренно исправила время глагола:

— Не есть, а были другие способы — множество! Я не предполагала, что тебе нужно подсказывать. Не обманывай себя, он напуган до смерти. Побежал прямиком домой, к мамочке — уж она-то не даст его в обиду.

— О да, до самой смерти, — согласилась Лили, и на щеках у нее заиграли ямочки.

— И как ты можешь смеяться! — с укором сказала миссис Тренор.

Это заставило Лили трезво взглянуть на положение вещей, и она спросила:

— Что именно сказала ему Берта?

— Ох, и не спрашивай — нечто ужасное! Кажется, она обо всем пронюхала. Ну, ты понимаешь, о чем я, ничего особенного на самом деле. Но могу предположить, что она упомянула князя Валериано и лорда Хьюберта и расписала в красках, как ты брала деньги взаймы у старого Неда Ван Олстина, — это, кстати, правда?

— Он двоюродный брат моего отца, — отозвалась мисс Барт.

— О, разумеется, об этом она умолчала. Кажется, Нед сказал Керри Фишер, а та, конечно, проболталась Берте. Они все одного поля ягоды, годами держат язык за зубами, и ты думаешь, что тебе ничего не угрожает, но стоит только появиться подходящей возможности, и они все припомнят.

Лили побледнела, в голосе появилась резкая нотка.

— Я проиграла эти деньги за бриджем у Ван Осбургов. И конечно же, я их вернула.

— Ах, этого они не помнят, к тому же именно мысль о карточном долге так напугала Перси. Ох, Берта знала, с кем имеет дело и что именно надо ему сказать.

Все эти увещевания, продолжившиеся в том же духе еще около часа, мисс Барт выслушала с восхитительным самообладанием. Ее от природы добрый нрав годами дисциплинировался необходимостью подлаживаться, поскольку Лили почти всегда приходилось идти к цели чужими окольными путями. Она от природы была склонна принимать неприятности по мере их поступления, посему без сожаления выслушала беспристрастный отчет о том, во что ее глупость, скорее всего, выльется, тем более что сама она продолжала упорно размышлять про оборотную сторону случившегося. Но в свете уверений миссис Тренор просчет выглядел пугающе, и Лили осознала, что постепенно начинает видеть ситуацию глазами своей подруги. Слова миссис Тренор усиливались собственными тревогами ее собеседницы, хотя миссис Тренор об этом едва ли догадывалась. Богатство формирует весьма смутное представление о том, что такое бедность на самом деле, если только человек не наделен живым воображением. Джуди казалось ужасным то, что бедняжка Лили должна перестать мечтать о настоящих кружевах для нижних юбок, о собственном автомобиле и о яхте по первому требованию, но ежедневные метания из-за неоплаченных счетов, каждодневные угрызения из-за превышения расходов были столь же далеки от ее разумения, как семейные неурядицы ее поломойки. И то, что миссис Тренор не осознавала настоящего положения вещей, еще сильнее раздражало Лили. Пока подруга корила ее за упущенную возможность затмить своих соперниц, в воображении она снова боролась с подступающей волной безденежья, которого ей почти удалось избежать. Что за безумный ветер вновь унес ее в это мрачное море?

И если нужен был последний мазок в картине ее полного самоуничижения, им стало то, как прежняя жизнь опять приняла Лили в свою колею. Еще вчера ее фантазия свободно парила над выбором занятий. Теперь она опустилась до уровня все той же обыденности, в которой мгновения призрачной роскоши и свободы сменились долгими часами неволи.

Ее рука виновато легла поверх руки подруги.

— Дорогая Джуди, мне жаль, что я такая зануда, вы ведь так добры ко мне. Наверное, у вас найдется несколько неотвеченных писем, позвольте мне хоть чем-то быть вам полезной.

Она решительно села за стол, и миссис Тренор приняла это возвращение Лили к утренним обязанностям со вздохом, который означал, что собеседница сама подтвердила свою непригодность для чего-то более возвышенного.

За ланчем круг гостей сильно поредел. Все мужчины, кроме Степни и Дорсета, вернулись в город (для Лили последней каплей стало то, что Селден и Грайс уехали одним и тем же поездом), леди Крессида в сопровождении четы Уизерэлл на машине отправилась завтракать в отдаленный деревенский дом. Обычно в такие малоинтересные дни миссис Дорсет появлялась из своей комнаты лишь пополудни, но ради нынешнего случая она выплыла в разгар ланча, заспанная, с ввалившимися глазами, в которых под напускным безразличием пряталась злость. Приподняв брови, она окинула взглядом стол:

— Как мало нас осталось! Я просто наслаждаюсь покоем, а вы, Лили? Вот бы так всегда было — без мужчин гораздо лучше. О, Джордж, о присутствующих мужьях не говорят, так что это не о тебе. Но я думала, что мистер Грайс пробудет до конца недели, разве он не собирался, Джуди? — допытывалась она. — Такой милый мальчик, не понимаю, что заставило его уехать? Он довольно застенчив, и боюсь, мы могли его вспугнуть, ведь он получил такое старомодное воспитание. А знаете, Лили, он сказал, что никогда в жизни не видел, чтобы девушка играла в карты, пока не увидел вас тогда, помните? Он живет на проценты со своего дохода, и у него всегда остается немало для инвестиций.

Миссис Фишер проворно повернулась к ней:

— Я твердо верю, что кто-то просто обязан просветить этого молодого человека. Я в ужасе от того, что он уклоняется от исполнения своего гражданского долга. Каждый обеспеченный человек непременно должен изучать закон своей страны.

Миссис Дорсет исподтишка взглянула на нее:

— Думаю, что он уже изучал. Законы о разводе. Он рассказывал, что обещал епископу подписать что-то вроде петиции о запрете разводов.

Миссис Фишер побагровела под слоем пудры, а Степни лукаво взглянул на мисс Барт: