В двух шагах от рая
Шрифт:
– Где вы гадать научились, Геннадий Семенович? – полюбопытствовал Шарагин.
– Как-то само собой пришло.
– Научите как-нибудь? – Шарагин достал из тумбочки колоду.
– Отстань, – рявкнул майор, но рявкнул не сердито, а по-приятельски, так что Шарагин не обиделся. – У меня никогда не получалось выспаться. Все время заботы одолевали, пока не ранили.
– Скоро на завтрак.
– Скоро – это через сколько?
– Через полчаса.
– Значит через двадцать пять минут разбудишь.
По идее старший лейтенант Шарагин давно имел право перейти с майором на «ты»,
…медсестры
отчеству…
однако воздерживался из уважения. Майор все же был на десять с лишним лет старше.
С Шарагиным сдружились они быстро, почувствовав, видимо, что есть много общего. Олег сразу угадал в майоре неординарного человека, мудрого и далеко смотрящего, майор же нашел в Шарагине благодарного, понимающего слушателя, с «не закостенелым умом», как он сам выражался.
Два других лейтехи шли на поправку, готовились скоро выписываться. Считали оставшиеся дни.
Геннадий Семенович не воспитывал лейтенантов, не читал мораль, тонко и незаметно поучал, наводил на размышления, как бы подсмеиваясь над самим собой, учил жизни, приводя примеры из собственной биографии.
…выдумщик! а они все за чистую монету принимают…
Откуда он сам, и что за смешение крови придало его лицу кавказское напыление, как он пришел в армию, где семья, есть ли дети? – от таких вопросов Геннадий Семенович Чертков уклонялся, как мог. Пробормотал что-то невнятно еще в первый день, отвечая и вроде бы и не отвечая одному из лейтенантиков, что жена и сын в Ташкенте, что не видел давно. И по поводу семейной жизни выдал наставление, когда лейтенантики медперсонал обсуждали. Слишком торопились они, судя по всему, влюбиться, обзавестись невестами, некогда им было выбирать. Вновь на войну скоро, а ждать некому…
– Жениться не спешите. Жену надо выбирать не просто красивую и покладистую, но и, прежде всего, здоровую, – советовал майор.
– В смысле?
– В смысле того, это мать твоих будущих детей.
– А-а-а, – растянул лейтенантик из Джелалабада и глупо заулыбался.
– Плохая жена – это как старый чемодан.
– Почему чемодан? – переспросил лейтенант из Баграма.
– И с собой таскать тяжело, и бросить жалко.
Иногда на улице, на скамейке под елями, иногда в палате, когда все собирались на этаже перед телевизором, а то и просто на лестничном пролете во время перекура делился майор с Шарагиным разными мыслями.
…лучше футболом интересоваться… отец всегда любил футбол и
любил выпить, и никогда не переживал из-за политики, а уж тем
более не философствовал, служил себе и служил…
У телевизора, впрочем, и Шарагин и майор тоже стояли, новости смотрели, и уходили разочарованные, если Афганистан не упоминался. А программа «Время» вспоминала про Афганистан не часто.
…замалчивают…
Или же перевирали все.
– Афган – очень глубокая насечка на теле России. Как ты думаешь, эта
…прощупывает меня, что ли? хитрит?..
Обиделся Шарагин. И зачем-то заосторожничал:
– Разве офицер имеет право рассуждать на такие темы?
– Ты же ведь умный парень, Олег, ты же и так наверняка ни раз задумывался: что, да как, да почему?
– Задумывался.
– И?
– Ни конца, ни края войны не видно.
– И все?
– Много сил она у нас отнимает, а результатов – никаких.
– А то, что страна наша из-за этой войны меняется, заметил?
– В смысле?
– Что мы с тобой, да и сотни тысяч отслуживших Афган задаются одними и теми же вопросами: что это за война? что это за страна, в которой мы живем? куда мы идем?
– Задаемся.
– Брожение началось. Недовольство в людях растет. По-старому жить никто не хочет. И все меньше скрывают это.
– Да?
– Началось, поверь мне. Мы перестали бояться.
– Бояться? Чего бояться?
– Всего! И это хорошо! В тебе, прежде всего, и во мне это уже глубоко сидит. Значит, власть в стране больше не держится на страхе, как раньше.
– Дальше Камчатки не пошлют!
– Народ стал умней. Думать начал. Ему и сверху помогают – гласность провозгласили. Все карты – в руки.
– Времена меняются.
– Меняются. А знаешь, ведь судьба России, вполне возможно, выбрала бы совсем иное русло, не открой кто-то шлюз в Афганистан. У нас в стране именно с войны в Афгане, по сути, начались перемены. Не сразу, не с первого года войны, постепенно начал Афган влиять на все.
– Какие перемены? Ускорение, перестройка? А при чем здесь война? Это новая политика партии.
– Подожди, основные перемены – впереди. Они придут, когда война закончится.
…советник в госпитале, с загипсованной ногой, то же самое
говорил…
– Если все сложить вместе – Афган, новую политику партии и нежелание масс жить по-старому, то…
– Прямо как по Ленину, революционная ситуация!
– Вот именно! Что ни война – перемены для России, ломка, крушение, – заключил майор.
– Разве?
– А как же?! Смотри:1812 год породил декабристов, Крымская кампания подвела к освобождению крестьянства, война с Японией сотрясла всю страну, все общество, подтолкнув Россию к первой революции, с Первой мировой войной связан крах самодержавия, полный разлом страны, от которого, – он оглянулся – одни ли они? – никто до сих пор не оправился. Теперь – Афганистан.
Шарагин согласно закивал. И правда. Он никогда не обобщал вот таким образом войны, не связывал их с историческими изменениями в России.
– Хорошо, а Отечественная, Вторая мировая война? Что, в таком случае, она принесла России, какие перемены? – подметил Шарагин.
– Пожалуй, только Отечественная не привела к резким переменам. Почему? Во-первых, вся страна сплотилась ради победы, во-вторых, Сталин был.
– Сталин, – повторил Олег.
– Сравнения напрашиваются у человека, вернувшегося из чужой страны. Размышления отнимают покой.