В джазе только хулиганы
Шрифт:
В наушниках играла Eartha Kitt — «Santa Baby».
А потом Dinah Washington — «Relax Max». Тоже несерьёзная по смыслу песня с внушительными мелодическими кульбитами.
Конечно же, мы не могли обойтись без Frank Sinatra — «Let it Snow, Let it Snow, Let it Snow».
Он очень любил Фрэнка Синатру, очень. Больше, чем коньяк, поэтому… Frank Sinatra — «Strangers In The Night».
А эту песню не ожидаешь услышать в плейлисте у парня, даже если он джазовый вокалист… Взрослая и добрая колыбельная. Ella Fitzgerald — «The Man I Love».
По мягким клавишам словно рассыпали бусины, а скрипки издали мечтательные
Сеть жёлтых огней, оплетающих чужие, скрытые в темноте ландшафты, расплылась в глазах. Вовсе это были не приснившиеся мне бусины, а крохотные шестиугольники под крылом самолёта, похожие на пчелиные соты. Мы снова и снова пролетали города, населённые пункты, разросшиеся посреди продолжительного мрака. Иногда у трасс не наблюдалось освещения, и они плавно исчезали из иллюминатора. «Он посмотрит на меня с улыбкой — я всё пойму — и вот-вот возьмёт меня за руку».
Но вот я почувствовала случайное прикосновение к ладони и тут же распахнула веки полностью, не испытывая прежней сонливости. Абстрагировалась от мелодии, плавно перетекающей из наушника в правое ухо, и прислушалась к монотонному гудению в тёмном салоне.
— Регин, — невесомо шепнул Соколов. Я поулыбалась вдоволь под лиричный припев. Незаметно вздохнула и обернулась уже перед кульминацией, как раз, когда Кирилл выключил звук. — Я думал, ты тоже заснула…
Он удивлённо вскинул бровями и улыбнулся, кивнув на задние сидения. Сквозь узкий прогал между массивных спинок было видно, как Даша с Оксаной лбом ко лбу дрыхли с открытыми ртами, накапливая слюну. За ними где-то наверняка спал и Вова… и даже сосед по левую руку от Соколова умиротворённо похрапывал с раскрытой для вида книжкой. В темноте?
Кирилл придвинулся к моему лицу и влажно поцеловал в губы, умело не издавая ни звука. Мы с ним возмутительно редко оказывались «наедине», поэтому за удачный момент считалась и толпа спящих людишек, окружающих нас повсюду… У меня между ног сразу же набухло и погорячело от нежности, с которой Соколов добрался до моего языка. Неловко было подумать, чем чревата поездка с ним и выпивающей вокальной семейкой без присмотра преподавательницы…
Его горячая ладонь огладила мою талию, уже практически по-свойски опускаясь к бедру. Иногда он успевал дойти до этого момента, как сейчас… озираясь, чтобы проследить, как мы остаёмся незамеченными.
Зато я могла позволить себе закрыть глаза и чувствовать его тепло на своих губах. Потакать прикосновениям языка, не отвлекаясь больше ни на что… Послышался шелест одежды. Кирилл требовательно ущипнул меня за бедро, продолжая беззвучно вбирать мои губы в свой горячий рот, и я даже мимолётно приоткрыла веки.
Всё то же удачное сонное царство. Я зажмурилась, нетерпеливо выдыхая сквозь поцелуй, и наощупь потянулась рукой к его боку, чтобы приобнять.
Тогда вовсю разошедшийся Соколов в ту же секунду перестал посасывать мой язык и подозрительно напряжённо замер. Я судорожно разлепила глаза, заглядывая за спинки кресел: Оксана и Даша, не изменив своей позы, продолжали спать в убаюкивающих «сумерках» салона.
Всё ещё везло. Я непонимающе вернулась губами к Соколову, пристально разглядывающему моё лицо почерневшими от желания глазами. Он выглядел
— Всё в порядке? — одними губами произнесла я, на что он медленно моргнул и сдвинул свою ладонь с бедра ближе к его внутренней пылающей стороне.
Соколов решил облапать меня между ног, не дождавшись заселения в отель? Я, изнемогая от влечения, взволновалась. Моя рука на его боку сжалась чуть сильнее, почему-то не разбирая очертаний торса и… тогда я нащупала что-то твёрдое, продолговатое и горячее, дёрнувшееся от прикосновения.
ААААААААААААААААА! ОН ШЕВЕЛИТСЯ!
— Я хотела тебя обнять! Клянусь, это вышло случайно! Это не… не… — испуганно залепетала я шёпотом, отстраняясь и изображая ладошками «хенде хох». Я не куртизанка! — Прости! Прости, пожалуйста… это недоразумение…
Кирилл возмущённо изогнул бровь и только сейчас обессиленно выдохнул. Небрежно поправил окрепший член через натянувшиеся штаны.
— Хулиганка, — он искривил губы в похотливой улыбке и неудовлетворённо провёл ладонью по волосам. — Могла бы подольше…
_______________________________________
1. Перевод песни Eartha Kitt — «Santa Baby».
2. Перевод из песни Ella Fitzgerald — «The Man I Love».
Глава 29. Прибытие
Сказать, что я жила в предвкушении последние полтора месяца — ничего не сказать. Новогодняя ночь, путешествие в Черногорию, участие в международном конкурсе, дуэт с Соколовым, семь ночей в отеле в его компании и других вокалистов… и всё это одновременно в конце нелёгкого, но увлекательного года.
Вряд ли мне бы хватило совести и смелости отправиться в поездку, если не тот разговор с Кириллом… неудачная попытка уйти с вокала быстро забылась за подготовкой дуэтной песни. Она отняла у нас не мало сил и, хоть я и хорошо знала мотив, Надин Дмитриевна относилась к конкурсу в Черногории гораздо щепетильнее, чем к московским. Аккуратничала в выражениях, но не давала спуску. Прежние её запросы на фоне нынешних выглядели не такими уж и зверскими. Так что декабрь уходящего года запомнился мне завораживающими светящимися декорациями на столичных улицах, заманчивым запахом из кофейных будок, а ещё кропотливейшими занятиями по вокалу, посвящёнными лишь призрачной возможности взять гран-при. Надин интересовали сущие мелочи в «White Christmas», чистое двухголосье и выигрышный тридцатисекундный скэт, который мы без конца меняли и совершенствовали хоть по буковке, хоть по минимальному призвуку в окончаниях. Как оказалось, самая грандиозная импровизация — спланированная заранее.
Меня пугала мысль о том, сколько трудов вложил Кирилл в «Feeling good» с более сложным мотивом и мелизматикой… но и петь в дуэте, выяснилось, что задача не легче качественного соло! Я страдала погрешностями в интервалах, а когда от моей запоздавшей партии зависела не только я, но и Соколов, которому доставалась масса хлопот «в наследство», замаскировать этот косяк уже не удавалось… к тому же, я шатко чувствовала себя на двухголосье и могла начать откровенно врать — фальшь выбивалась на фоне идеального звуковедения Кирилла. Он успокаивал меня тем, что это действительно сложно, особенно с непривычки, пока Надин Дмитриевна краснела от удушья непредъявленных претензий. Терпение!