В Эрмитаж!
Шрифт:
Замысел этой книги весьма хитроумен. В ней содержится сокрушительная критика в адрес церкви и государства — но она запрятана среди семидесяти тысяч статей в коварной паутине перекрестных ссылок, благодаря которым даже при изучении самых невинных тем можно наткнуться на опаснейшие мысли. Тома «Энциклопедии» кочевали по издательствам и типографиям во Франции и других странах, попадали в руки всевозможных аферистов и мошенников. Множились переиздания и пиратские копии, она стала бестселлером номер один, великой книгой своего века.
Здесь, на полках, «Энциклопедии» на любой вкус — ин-фолио, ин-кварто, ин-октаво. Вот женевское пиратское издание в тридцати девяти томах, а вот луккское, а вот еще одно, откуда-то из-под Ливорно, в тридцати трех томах. Но первое подлинное издание — это парижское. Ле Бретон начал его в 1751 году и в 1772 году, за год до отъезда Дидро в Петербург, дошел до двадцать восьмого тома. И этот комплект тоже здесь с письмом редактора в первом томе. Ле Бретон объясняет, что где-то существует дополнительный том, в котором собраны все статьи, удаленные им из энциклопедии
Рядом его полная противоположность — tr`es grand project [59] медиамагната Панкука, который настолько любил это произведение, что приобрел издательство и купил все права, разрешения и все прочее: статьи Вольтера, статьи Бюффона, весь мир свежего нового учения. Он мечтал создать еще большую энциклопедию, обширнейшее обозрение всего и вся — Encyclop'edie m'ethodique, [60] которая затмит оригинал и увековечит имя издателя. Она должна была стать окончательной, абсолютной и не просто содержать в себе все знания, но записывать их по сложнейшей системе, превращая старые слова в новые окна в мир. Алфавитный порядок казался ему слишком примитивным; Панкуку нужна была новая система связей и соотношений. Планировались разделы и подразделы, каждый новый сегмент сам по себе был отдельной энциклопедией, неразрывно связанной со всеми остальными. Это напоминало строительство нового города. Каждая дорога, каждая тропинка вливалась в сеть улиц, соединялась с другими в неразрывную и бесконечную сеть Знаний, приумножаемых каждый день. Панкук не жалел денег и задействовал талантливейших ученых эпохи, все сферы человеческого знания. К проекту подключились известные люди, золотым дном стал он и для литературных поденщиков. Была определена схема энциклопедии, ее формат, концепция и последовательность. В дело пошли ножницы и клей; беллетристику и словари, книги по медицине, молитвенники и брошюры, кодексы законов и учебники по ботанике потрошили, резали на части, перемешивали и соединяли воедино. Интеллектуальный лес, где множество разных деревьев знания сажали рядом друг с другом, одно за другим, и большинство из них укоренялось. Беспрецедентный издательский проект обещал уже 125 томов, но и это был не предел. Тома выпускались, чтобы успокоить подписчиков, которых, однако, сразу предупредили, что они ввязались в очень длительный проект, ибо том последует за томом, а погружение в пучину знаний будет глубже и глубже. Проект разрастался, а вместе с ним и проблемы. Тексты почти никогда не приходили вовремя, и выход очередного тома откладывался, одна отсрочка влекла за собой другие. Затраты увеличивались, подписчики отказывались от подписки, и доходы стремительно падали. Авторы статей начали уставать, занялись другой работой или умерли, ибо смерть тогда как раз входила в моду. В довершение несчастий в 1789 году — дела только-только начали поправляться и доходы вдруг возросли — Францию всколыхнула революция. Теперь авторы стали совсем ненадежными, а многие из них внезапно исчезли. Некоторые бежали из Франции, некоторые затаились, а многие покинули сцену человеческого бытия с помощью изобретения доктора Гильотена, который тоже удостоился отдельной статьи в энциклопедии. Изменяли даже самые верные подписчики. Печатников то и дело вешали и обезглавливали, а книгопродавцам приходилось соблюдать осторожность. Внешний вид томов изменился: с них исчезло посвящение императору, а вместо него появился триколор. Что же касается самого Века Философии, то он тоже изменился и, по-видимому, умирал: в моду вошли милитаризм и меланхолия. Мудрецов больше не приглашали давать советы монархам; они больше не упражняли свое остроумие в критике церковных нелепостей. Мыслители стали мятежниками, мятежники — революционерами, революционеры — солдатами. Культ чувства, ощущения проложил дорогу чувствительности, а почитание разума вылилось в романтизм; символом нового человечества стал сумрачный и важный Наполеон. Блестящая карьера открывалась перед одаренными людьми, учеными normaleи sup'erieure.Прежний календарь прекратил свое существование, время началось заново. Но, несмотря на все треволнения, Encyclop'edie m'ethodiqueудалось выживать в бесконечной череде Наполеонов. В этом крупнейшем из имперских изданий больше двухсот томов; давно устаревшие, безнадежно нечитабельные, покрытые вековым слоем пыли, они громоздятся на полках прямо у меня над головой.
59
Очень крупный проект (фр.).
60
Энциклопедическая система (фр.).
Галина все еще не вернулась. Я снимаю с полки стопку книг и переношу их на стол под окном. Я взял несколько томов первой «Энциклопедии» издания Ле Бретона, потому что хочу играть по правилам Дидро — то есть отслеживать тайные связи, запрятанные среди расположенных по алфавиту статей. Статья Droit naturel [61] отсылает нас к статье Pouvoir, [62] которая, в свою очередь, ведет нас к Souverain, [63] а та — к Tyran, [64] и вместе это единая серия, самим же Дидро и написанная. Но дальше игра не ладится. Первые шесть томов в хорошем состоянии и проводят меня от Адо FNE.Но том FOANG — GYTHIUMкуда-то пропал. А где том XI, а где XIV? Это заставляет меня пристальнее присмотреться и к другим комплектам, стоящим на полках. Все они в аналогичном состоянии. У ричардсоновой «Клариссы» нет второго тома. Что-то странное случилось и с путешествиями невезучего и угрюмого доктора Лемюэля Гулливера. Судя по этой библиотеке, он совершил только два путешествия, на самом же деле их было четыре.
61
Естественное право (фр.).
62
Власть (фр.).
63
Монарх (фр.).
64
Тиран (фр.).
Затем в глаза мне бросается «Жизнь и мнения Тристрама Шенди». Я как раз подумал о Стерне и вспомнил его недавние похороны и маленькую библиотеку в Йоркшире. Если это книги Дидро, то среди них может быть и шеститомник Стерна, который он послал философу перед своим визитом в Париж. Я снимаю комплект с полки и заглядываю внутрь. На титульном листе — автограф Стерна (хотя Стерн, как и современные романисты, подписывал много книг). Но и здесь чего-то не хватает: отсутствуют пятый и шестой тома. И так везде, вся библиотека изрешечена непонятными дырами, пустотами, отверстиями, элизиями или (как любят говорить теоретики) апориями. Все некомплектно, все «почти». А что, если и Публичная библиотека — совсем не библиотека? Что, если все собрания сочинений в ней разрознены, как в этой комнате? Алфавитные списки словарей на несколько букв короче, чем нужно; периодические издания отстают на несколько месяцев, лет или десятилетий…
Но вот по каменному полу стучат каблучки. Это Галина. Она заходит, ставит на стол у окна два стакана чая.
— Нашли что-нибудь интересное? — невинно любопытствует она.
— Не знаю, что и сказать… — отвечаю я. — Похоже, это действительно книги из библиотек Вольтера и Дидро.
— Некоторые из книг.
— Но я не понимаю, что произошло. Почему столько пробелов?
— Пробелов?
— Да. Повсюду пропуски…
Галина странно смотрит на меня через стол, как будто размышляет, можно ли доверить мне некую интимную тайну.
— Я вижу, вы действительно любите книги, mon ami.
— Да, и всегда любил.
— Видите ли, я сказала Бу, что приводить сюда группу — не самая удачная идея. Что он должен придумать что-нибудь другое.
— Похоже, он придумал.
— Я надеялась, он просто скажет вам, что мы сюда не пойдем. Я не ожидала увидеть никого из вас. Когда я приехала в порт сегодня утром, я думала, что он организует другую экскурсию. Он вам это сказал?
— Мне не сказал. Потому что я очень хотел увидеть библиотеку Дидро. Но что я увидел?
Вместо ответа Галина подходит к стене и, взяв какую-то гравюру XIX века, ставит ее передо мной. На гравюре — большой уютный зал со столами, классическими колоннами, застекленными книжными шкафами, обелисками, статуей. Подпись сделана кириллицей, но вполне понятно, что она означает.
— Библиотека Эрмитажа?
— Да, — отвечает Галина. — Чудесный зал. Екатерина позаботилась об удобствах и украшениях. Не забывайте, это она вывела Россию из ничтожества. Скифское варварство превратила в афинское величие. И ее библиотека была одной из лучших библиотек столетия.
— И царица всегда покупала все, что хотела.
— Конечно. Знаете, собрание было великолепным. Семь тысяч томов из Фернея, библиотека величайшего философа мира. Потом еще три тысячи томов от Дидро, библиотека «Энциклопедии». В сумме — десять тысяч томов. Книжная коллекция была столь же уникальна, как любая из картин на стенах Эрмитажа.
— Но все это в прошлом.
— Я рассказывала, что случилось потом. Во Франции произошла революция. И сама императрица с возрастом очень изменилась. Говорят, она во всем и во всех разочаровалась. Она стала старой, толстой, страшной. И кроме того — унылой, скупой и суеверной.
— А ее любовники становились все моложе и моложе…
— Oui.Когда казнили короля Людовика, она надела траур. Эта казнь убила все ее надежды на философию, образование, науку, просвещение.
— И она сослала Вольтера в кладовку и заперла двери библиотеки?
— Да. И с тех пор в Эрмитаже начали происходить странные вещи.
— Какие?
— Закрытая библиотека — большое искушение. А это место было завалено сокровищами. Рукописи Дидро. Полицейское досье Вольтера. Много ценных вещей. И туда стали наведываться маленькие Чичиковы. Они легко отпирали запертые двери. Сокровища на то и сокровища — их всегда крадут, официально или неофициально. Когда Сталину понадобилась иностранная валюта, он просто продал картины из Эрмитажа. Когда пришли немцы, они гребли все, что могли унести.