В этих гнилых стенах
Шрифт:
– Дюк, что случилось? Ты не заболел? – раздался сзади обеспокоенный голос Ляли, видимо, ожидавшей, что я опять буду ждать, укрывшись с головой, пока она не подойдет меня будить.
– Нет, я полон сил и энергии, – бурча себе под нос, ответил я, находя нужную кровать. Она была пуста.
Быстро скинув пижаму и надевая на ходу футболку с уже стершимся рисунком, от которого остался только непонятный грязный контур, я вбежал в комнату со столами, где мы завтракали и обедали. Там уже сидели четверо ребят, но ночной гостьи среди них не было. «Может, я опоздал?» – мелькнула в голове нехорошая
– Дюк, пойдем завтракать, – сказала Ляля, опустив руки на мои плечи. – Кого ты ищешь?
Я только молча помотал головой и поник, садясь за стол.
Сегодня после завтрака нам читали сказку про Русалочку. Волшебные картинки калейдоскопом сменялись у меня в голове, подгоняемые любимым голосом Ляли, и это отвлекло меня от последних событий. Но сказка оказалась коротенькой, и под разочарованные возгласы всех детей, не меньше меня обожающих такие посиделки, Ляля позвала всех играть. Я едва успел занять место возле нее. Многие хотели сидеть рядом, и я поймал на себе множество недовольных взглядов. На мгновение мне даже показалось, что один из ребят погрозил мне кулаком. Но мне было все равно. Хуже моих кошмаров не было ничего, а возле нее я чувствовал себя в безопасности.
Усевшись в круг и сложив ладошки лодочкой, я ждал, когда светленькая, щекастенькая, вечно улыбающаяся девочка проведет между ними своими руками и, может быть, отдаст пуговицу мне. Вот она не спеша приблизилась, коснулась меня, весело глядя в глаза, я почувствовал тепло ее рук, но через мгновение маленькие пухленькие ладошки резво взлетели вверх, и она с хохотом передвинулась к Ляле. Светлые кудри, собранные в высокий хвост, разлетелись по ее плечам, прикрытым лямками однотонного красного платья.
Дверь в комнату со скрипом отворилась. Прервав забавы, все с удивлением обернулись к стоящей на пороге медсестре – та держала за руку девочку, которая не говорила по-нашему. Ляля вскочила и поспешила им навстречу, о чем-то негромко расспрашивая женщину в белом халате. Остальные ребята продолжали играть, а я повернул голову, изо всех сил вслушиваясь в их разговор.
– Не далась, и все. Закатила истерику. Руками махала, плакала, даже ударила меня ногой. Я так и не смогла взять кровь на анализ. Как ты вообще с ними справляешься?
– Она их любит, – саркастически ухмыльнулась Аврора, подошедшая следом. – Идемте, чайку попьем.
Ляля только молча отвернулась и усадила девочку на диван, а затем, что-то тихонько сказав ей и чмокнув в макушку, выпорхнула вслед за Авророй.
– Ну, колечко, – уже чуть не плача, сказала Арианна, глядя на меня. Видимо, она звала уже не раз, но я ее не слышал. – Выйди…
– Извини. – Я встал, протянул ей пуговицу и поспешил к девочке.
– От чего тебя спасти надо было? От медсестры? – пытаясь говорить шепотом, обратился я к ней. Она бросила на меня безразличный, усталый взгляд. И так же молча опустила его. Глаза у нее были красными и воспаленными, словно она плакала несколько часов не переставая.
– Ну чего ты молчишь? – я чуть повысил голос.
– Дюк, она не понимает тебя. Рише, попей. – Ляля протянула ей стакан с водой. Тяжело вздохнув, девочка осушила стакан, не обращая на меня никакого внимания.
– Рише? –
– Да, так было написано на ее куртке. Наверное, это ее имя, – ответила Ляля.
Рише окинула ее благодарным взглядом и улыбнулась.
Я задумался о том, как попробовать ее разговорить. В голову ничего путного не лезло. Вздохнув, я взял со сломанного пластикового ящика растрепанную, чумазую куклу в грязном синем платье и протянул ее девочке.
– Это, кажется, твоя. Аврора забрала ее с кровати.
Дождавшись, когда она возьмет игрушку, добавил:
– Скажи, когда будешь готова поговорить.
По вечерам мы все выходили на прогулку. Каждый день стояла хорошая погода, под куполом было вечное лето, которое поддерживалось большими нагревательными и охладитель? ными агрегатами, установленными под землей, системой труб и вентиляторов, создающей легкие потоки воздуха там, где это было необходимо. Зеленая трава за пределами детских площадок и скупые ряды куцых деревьев без пышных крон создавали обманчивые картины ухоженности и красоты. Иногда шел мелкий теплый дождь, но Ляля объяснила, что он тоже «неживой» и запускают его ночью, по расписанию. Поэтому можно не беспокоиться и играть.
Но все же природа графики людей не соблюдала, и иногда во время прогулки можно было услышать стук капель настоящего дождя о купол. Я надолго застывал, услышав их, и вспоминал раннее детство: в те моменты, когда дождь заставал нас врасплох, отец прятал меня в свою теплую кофту, пропитанную его родным запахом, и спешил со мной на руках до дома, где вручал меня маме… Я все еще, как ни пытался, не мог вспомнить мамино лицо. Хотя до сих пор ощущал ее теплые руки, раздевавшие и вытиравшие меня, и без того почти сухого, и одевавшие в чистую домашнюю одежду. И конечно я помнил, как после этого она поила меня горячим чаем с хрустящими блинами. И как папа, переодевшись, тоже присоединялся к нам и начинал рассказывать, что если гроза проходит быстро, то, скорее всего, Тор в хорошем расположении духа и просто балуется.
Меня отвлек шум. Рише окружили трое парней, и один из них пытался забрать куклу. Я все еще не был уверен, что не вижу очередной сон, где она понимает и свободно общается на нашем языке, но сейчас она молча пыталась отстоять свою игрушку.
– Марк! – поспешил я к ним. – Оставь ее!
Тот оглянулся на меня и отпустил куклу. Рише, не удержавшись, упала, испачкав свое простенькое белое платье.
– Упс, кого-то Аврора убьет, – засмеялся парень. Он был негласным лидером этой шайки и самым задиристым из всех троих.
– Зачем ты это делаешь? – спросил я, действительно не понимая, почему ему, судя по ядовитой довольной улыбке, нравится кого-то доводить или унижать.
– Да бесит потому что! – с раздражением отрезал он, и улыбка превратилась в оскал.
– Это патология. Тебе не хватает витаминов… или внимания, – вспомнил я нотации папы о толерантности и терпении.
– Чего? – возмутился он, сжимая руки в кулаки. Возможно, Марк даже не понял, что именно я имел в виду, однако, сделав шаг ко мне, он вдруг скорчился от боли, схватившись за голень, куда его от обиды пнула девчонка.