В финале Джон умрет
Шрифт:
— Позволь нам заняться твоей раной.
Он выглянул в коридор и сделал кому–то знак.
— Наш мир, — сказал человек, — значительно опережает ваш. Причины этого вам скоро станут ясны.
В комнату вошла костлявая обнаженная женщина с двумя белыми котятами в руках. Одного из них она посадила мне на колени, второго запихнула под рубашку, а затем повернулась и ушла.
— Вот так, — сказал большой человек. — Котята прогонят твою печаль.
Он снова посмотрел в дверной проем, через который мы вошли; из стены, тихо шурша, выехала дверь: ш–ш–ш–фумп.
Внезапно на меня накатил приступ клаустрофобии:
Человек подошел к стене напротив нас; маска плохо передавала выражение лица, но, похоже, он волновался.
— Полагаю, вы думаете о том, что это за место.
Я поднял руку.
— По–моему, мы в параллельной Вселенной.
— Верно. Не стоит думать об этом мире как о некоей физической точке пространства. Нет, представьте себе, что атомы вашей Вселенной сложились в другую комбинацию и создали нечто новое. Туча сегодня — это лужа завтра.
— Да, это проясняет дело, — сказал я.
— Для того чтобы постичь один мир, а затем следующий, — продолжал здоровяк, ничуть не смущаясь, — нужна точка соединения или…
— Червоточина? — подсказал Джон, надеясь тем самым немного подстегнуть парня.
— Этот термин мне не знаком. Скажите, на что похож переход?
— Как–то не обратил внимания, — ответил я, пожав плечами.
— Мне не очень понравилось, — сказал Джон.
Человек сделал долгую паузу, напрасно надеясь на то, что
мы что–нибудь добавим.
— Как видите, мы ждали вашего прибытия, — наконец сказал он. — Долгие годы мы трудились, претерпевая множество трагедий и неудач, пытаясь установить контакт с таким миром, как ваш. Кое–кто полагал, что путешествия между мирами невозможны, но вы все–таки оказались здесь. Видите ли, наши с вами миры своего рода близнецы, щенки из одного помета.
Человек повернулся, сделал знак, и на стене появилась черная буква «Y». Внезапно я понял, что поверхность стен движется, дергается и что она сделана не из гипса или штукатурки, а из насекомых, тесно прижавшихся друг к другу. Каждое насекомое, размером с десятицентовую монету, могло в любую секунду изменить цвет своего панциря, словно хамелеон.
— До сих пор, — сказал человек, указывая в ту точку, где расходились две ветви буквы «Y», история двух миров оставалась идентичной. Эта точка обозначает тысяча восемьсот шестьдесят четвертый год, или, как мы его называем, минус шестьдесят второй год. В обоих мирах жил некий Адам Руни из штата Теннеси. В вашем мире он погиб во время гражданской войны; ему выпустил кишки бык, которого Руни пытался скрестить с лошадью. В нашем мире этот человек выжил.
Ряды насекомых на стене окрасились в черный и оттенки коричневого, превратившись в грубый портрет пожилого человека с седой бородкой, который курил трубку и смотрел на зрителя через толстые стекла очков.
— Мистер Руни, — продолжал здоровяк, — был гением. Он занимался наукой, которую называл «скотологией».
— Да, у нас на Юге тоже этим увлекаются, — заметил Джон.
На мгновение здоровяк умолк, но затем продолжил:
— Это искусство превращения живых существ в формы, которые человек может использовать для улучшения мира. К тысяча восемьсот восемьдесят первому году Руни создал самостригущуюся овцу и змею, способную косить кукурузу. В тысяча восемьсот девяностом году его группа разработала насекомовидную летающую машину. В тысяча девятьсот втором, или в минус двадцать четвертом году по нашему исчислению, Руни создал из мозга свиньи примитивную думающую машину.
Изображение позади человека превратилось в цветную картинку: на ней мужчины в белых халатах стояли рядом с чаном, наполненным жидкостью. В чане плавала похожая на мозговую ткань деформированная масса размером с небольшую собачку.
— В течение последних десяти лет я изучал ваш мир, ваш язык, вашу историю. И меня поразил тот факт, что вы приложили столько усилий для создания вычислительных машин из металлических и кремниевых переключателей, когда в ваших собственных черепах находятся гораздо более эффективные устройства. Неужели эта мысль не пришла в голову вашим ученым? В вашем тысяча девятьсот двадцать втором году у нас уже существовали самостоятельно питающиеся, самостоятельно лечащие себя органические компьютеры — примерно в десять раз мощнее тех, которыми вы пользуетесь сейчас.
На стене появилось изображение людей, с гордостью стоящих перед каким–то монстром. Существо напоминало дерево, вырезанное из внутренностей кита — отвратительный пучок мяса и волокон, который местами расплетался, превращаясь во что–то вроде паутины. Монстр был, наверное, вдвое выше человека.
У меня закружилась голова. Сотрясение мозга? Я закрыл глаза и вцепился в котят; один из них мяукнул. Через несколько секунд я почувствовал, что мне стало лучше.
— В 1926–м году, который мы называем первым годом, мистер Руни скончался. В день его смерти произошло чудо: величайшее творение мистера Руни, вычислительная машина, которая помогла ему создать всех остальных существ, стала разумной.
Здоровяк сделал паузу. Мне показалось, что речь он приготовил заранее. Похоже, в этом месте мы должны были восхищенно ахнуть. Я вежливо кивнул.
— Машина дала себе имя, — сказал высокий человек. — Она выражала желания и чувства. Это стало невероятным сюрпризом. Машина продолжила работу Руни и изменила все живые существа во имя прогресса человечества.
Внезапно перед нами возникло изображение огромного раскисшего поля. Вся комната превратилась в широкоэкранный фильм, в головокружительную панораму. Камера наехала на длинный окоп, похожий на те, которые использовали во время Первой мировой. Он уходил вдаль в обе стороны, а на его краю плечом к плечу стояли босые мужчины, женщины и плачущие дети. Их коричнево–белые одеяния выглядели тонкими полосками ткани, обернутыми вокруг тела. На секунду мне померещилось, что людей завернули в ломтики бекона.
Повинуясь беззвучной команде, все сошли в окоп; детей пришлось стаскивать насильно. Внезапно из–под ног поднялись облака грязи, и в окоп хлынул темный поток. Камера подъехала ближе; оказалось, что поток состоит из тысяч и тысяч пауков в черно–желтую полоску — настоящих боевых пауков.
Крики слились в страшный хор. Пауки бросались на жертв, прокусывали кожу, проделывали ходы в мышцах. Один паук выбрался наружу, прорвав чей–то глаз. Полдюжины пауков вылезли из спины другого человека, таща за собой петли кишок. Текла кровь, на землю падали конечности, летали вырванные из тел кости.