В финале Джон умрет

Вонг Дэвид

…я, тяжело дыша, бегу по залу в казино в Лас–Вегасе. Хаос. Потом вижу Джима и понимаю, что нужно сделать. Навожу ствол, стреляю, вижу, как Джим падает, хватаясь за шею…

…синий брезент, по колено в снегу, я качу тело, заворачиваю его в брезент, потому что сюда могут зайти в любую секунду, и это та–а–ак тяжело — двигать мертвое тело…

Я вернулся. Я снова в машине; пальцы сжимают руль. Мы ползем по глубокому снегу, навстречу летит почтовый ящик.

— Дэвид!

Мы заехали в чей–то двор. Я повернул руль; машина пробралась сквозь сугроб, снова выехала

на улицу. Эми, бледная, как фарфоровая куколка, сжалась на пассажирском сиденье. Я схватил ее за руку, притянул ее к себе — словно я могу удержать Эми здесь, в этом мире, если буду крепко, очень крепко цепляться за реальность.

— Свет! Иди к свету! — закричала Эми.

Я понятия не имел, что она имеет в виду, но потом увидел впереди островок света — парковка, тусклый красный фонарь светофора.

Вокруг темнело; мрак съедал окружающий мир — будто кто–то отключил электричество во время лунного затмения. Я крутанул руль; машина запрыгнула на тротуар, перелетела через холмик и приземлилась. Я ударил по тормозам, машина закружилась по белой плоскости, ровной, словно хоккейная площадка.

БАМ!

Мы врезались в столб, и в салон хлынул свет фонаря. В зеркало заднего вида я увидел вывеску новой пончиковой: здание еще не достроили, но освещение к парковке уже подвели. А потом я перестал что–либо видеть, потому что за пределами крошечного островка освещенного снега, на котором мы остановились, все окутал мрак. За секунду мы оказались отрезанными от вселенной: во всех направлениях простиралась пустота, словно мы погрузились в озеро нефти на глубине пятьсот футов под дном океана. Одна лишь тьма.

Тишина. Звук дыхания двух людей. Кто–то уткнулся мокрым носом мне в ухо: это Молли просунула голову между сиденьями. Собака махала хвостом, скакала взад и вперед, тихонько рычала.

— Они не доберутся до нас! — воскликнула Эми. — Не доберутся, пока мы в лучах света! Так я и знала!

— Откуда ты…

— Дэвид, — сказала она, закатывая глаза, — это же тени. — Она опустила стекло, высунула голову и завопила: — Да пошли вы!

— Эми, пожалуйста, перестань.

— У меня сердце сейчас бьется со скоростью тысяча миль в час, — сказала Эми, усевшись обратно.

Я посмотрел во тьму, нащупал лежавший на коленях пистолет, сжал его — талисман на удачу, но не более того.

— Ой! — крикнула Эми. — Смотри! Что…

Вокруг нас во тьме парами медленно проплывали искорки — сдвоенные угольки, не больше огоньков сигарет. Сначала их было немного, потом стало больше, и в конце концов на нас уже смотрели десятки глаз. А потом я увидел за ветровым стеклом тонкую синюю полоску, которая рассекала тьму, словно линия горизонта. Полоска увеличивалась, расширялась, словно прореха в черной ткани, пока не закрыла собой все.

Это был глаз. Тот самый глаз — насыщенно–синий, с темным вертикальным зрачком, как у рептилии. Эми снова крепко схватила меня за руку — мне даже показалось, что сейчас она переломает мне кости. Глаз дернулся, осмотрел нас, мигнул — и исчез.

Покров тьмы тоже пропал. Теперь нас окружала ночь, тусклые звезды, снег, сиявший в лунном свете и печальная, сонная пончиковая.

— Они… они исчезли? — спросила Эми.

— Они никогда не исчезнут.

— Что это было?

Видишь, ли, Эми, дело вот в чем: за нами следит Коррок. Мы — его пища, а наши вопли — соус «табаско».

Но вместо этого я сказал:

— Из света я не уйду.

— Да.

Эми снова огляделась, затем сняла картонные очки. Я посмотрел на пистолет и наконец кое–что понял — наверное, на несколько минут позже, чем следовало бы.

— Возьми, прошептал я, протягивая Эми пушку рукоятью вперед.

— Что? Нет!

— Эми, помнишь водителя? Видела, как они захватили его тело? То же самое может произойти со мной.

Только не спрашивай, откуда мне это известно, лапочка.

— Дэвид…

— Эми, слушай меня. Если я начну вести себя странно, если попытаюсь напасть, застрели меня.

— Я даже не знаю как…

— Это несложно. Предохранитель снят, так что тебе нужно просто нажать спуск. И только без глупостей — не целься в руку или еще куда. Промахнешься. Целься в туловище, воткни ствол в ребра. Стреляй, вылезай из машины и беги. И трать на меня всю обойму. Пожалуйста, возьми пушку.

К моему удивлению, она взяла оружие, перевернула. В ее ладошке пистолет казался огромным.

— А если это случится со мной? — спросила Эми. — Что, если они захватят не тебя, а меня?

— Если понадобится, я смогу одолеть тебя и отобрать пушку. Но этого не случится. Только не с тобой.

— Почему?

Я откинулся на спинку сиденья; теперь, лишившись пушки, я чувствовал себя гораздо легче. Честное слово, эти штуки обладают собственной силой тяжести.

— Такая у меня теория.

Эми забралась с ногами на сиденье и прижалась ко мне, дрожа всем телом. Пушка, которую она держала в правой руке, лежала на бедре и была направлена куда–то в сторону моей промежности.

«Если окажется, что все это сон, — подумал я, — то эта пушка — мощный символ».

— Кроме того, пистолет мне не нужен, — добавил я и выставил вперед ладони. — По закону я не имею право держать руки в карманах. Знаешь почему? Потому что в таком случае они являются спрятанным оружием. Этими руками — или одной ногой — я человека могу убить.

Эми рассмеялась — нервно и сухо.

— Ну да, ну да. Ладно, тогда я буду тебя защищать.

Я снова сжал руль; сухожилия натянулись, словно тросы. Так в тишине я просидел целую вечность. За сжатыми зубами, словно в ловушке, толпилась целая куча слов.

Наконец я закрыл глаза и сказал:

— Ладно. Послушай, тебе нужно кое–что понять насчет этой ситуации и того, с кем ты здесь сидишь.

— Та–а–а–к…

Эми повернулась ко мне. Черт побери, какие зеленые глаза — прямо кошачьи.

— Нет, просто… просто послушай. Ты знаешь, почему я учился в спецшколе «Пайн–Вью», в классе для детей с психическими отклонениями?

— Вроде да, — ответила она. — Это из–за того случая с Билли? Из–за того, что ты с ним подрался? А потом, когда он…