В глубине Великого Кристалла. Пограничники

Крапивин Владислав

Но тут Витькин дискант осекся. И Зинаида в сольном варианте закончила куплет, повествующий о горестных сомнениях многострадального животного. Ибо она качалась спиной к тропинке и не видела возникших там прохожих.

Прохожие эти были полный очкастый дядька и Витькина мама.

– Атас… – пискнул наконец Витька.

Зинаида по-балетному повернулась на носочке, скакнула в лебеду, сделала Витькиной маме и незнакомцу книксен:

– Здрасте… Витечка, я пойду, вечером поговорим, как дела.

Это

не было малодушием и дезертирством. Это был реальный учет обстановки: помочь Витьке она все равно не могла и своим присутствием лишь сильнее раздосадовала бы его маму.

– Та-ак… – сказала мама. – Иди сюда. – И поскольку Витька стоял, как прибитый гвоздем, подошла сама. – Вот он, полюбуйтесь, Адам Феликсович… Я же говорила, что искать его следует на пустырях и помойках. Но я, по правде говоря, не ожидала, что он уже освоил такой… помойный репертуар… – В голосе мамы что-то стеклянно подрагивало…

– Да помилуйте, Кларисса Аркадьевна! – весело возгласил мамин спутник. – Это же детское устное творчество, оно корнями уходит в эпоху феодализма! Целый пласт нашей фольклористики, пока еще почти не тронутый…

– Ах, пласт… – Красивая интеллигентная мама выдернула стебель чертополоха и верхушкой огрела певца по ногам, а комлем по шее (за шиворот посыпались крошки).

– Кларочка, что ты делаешь! – Широкий Адам Феликсович быстро заслонил Витьку.

Покрасневшая мама сказала:

– Одно к другому. Пусть и воспитательные приемы уходят корнями в феодализм… – Она выпустила чертополох и отряхнула пальцы. – Жаль, что сбежала эта красавица… Чтобы я ее рядом с тобой больше не видела! Предупреждаю последний раз!

– Не буду обедать, – быстро сказал Витька из-за локтя Адама Феликсовича.

– На здоровье! Можешь заодно не завтракать и не ужинать…

– И не буду… – сообщил Витька менее уверенно. – И… помру.

– Не успеешь. Отправишься в круглогодичный интернат, где из тебя быстренько сделают человека.

Витька заложил руки за спину и наклонил голову.

– Это при живых-то родителях?

– Одному родителю до тебя нет дела, а второго… меня то есть… ты скоро вгонишь в гроб!

Витька был уже искушен в кое-каких жизненных ситуациях. Посмотрел на маминого знакомого, на маму.

– Понятно… Значит, третий лишний, да?

– Виктор!

Адам Феликсович ухватил Витьку за плечи, прижал спиной к своему круглому животу, который весело колыхался.

– Кларочка! Этот гениальный ребенок попадет в интернат только через мой труп! А сделать из меня труп не так-то легко.

…Вечером Зинаида спросила:

– Думаешь, поженятся?

– Факт.

– Ну и дела… Знаешь, Вить, ты им не мешай. Пусть.

– Да я и не мешаю пока… А дальше видно будет…

– А отец-то навещает?

– Ага… нечасто. Почему-то он всегда грустный какой-то.

– А

чего ему веселиться, – сказала мудрая Зинаида.

Новый мамин муж Адам Феликсович Римский-Заболотов и Витька зажили вполне по-дружески. Не то чтобы Адам очень нравился Витьке, однако нравилось то, что он не лезет в отцы и воспитатели. Ко всем жизненным сложностям отчим относился легко и «без лишних мудростей». Такой подход не всегда устраивал маму, но это уже другой вопрос. Зато дружить с Зинаидой она больше не запрещала. Да и недолгий срок отпустила этой дружбе судьба.

Осенью Зинаидиного отца перевели в какой-то НИИ в Харьков, и она уехала вместе с родителями. Ну, погрустили оба, попереписывались немного, несколько раз говорили по видику. А потом… жизнь есть жизнь, у каждого своя. Но, конечно, Витька был рад всегда, что на восьмом году этой жизни повстречалась ему Зинаида. Да и та, наверно, была рада…

– Дружил, – вздохнул Витька. – Только это у-у-у когда было… Осторожно! – Он дернул Люсю за руку. Сверху со стуком ехала маленькая лавина сланцевых плиток. – Тут глядеть надо.

– Я здесь, оказывается, и не бывала ни разу.

Склоны были теперь безлесными. Осыпь кончилась, справа и слева торчали скалы, похожие на громадные серые клыки. Между ними сновали какие-то пестрые птички с хохолками. Перекликались: «Черр… черр…» Скоро скалы – темные, ребристые – обступили со всех сторон. Этакий гигантский «сад камней». Люся смотрела уже с беспокойством:

– Вот странно. Будто и не рядом с домом, а где-то… Это и есть Итта-даг?

– Не совсем еще. Но близко…

– Жарко. Жаль, фляжку не взяли.

– Здесь рядом родник.

Теперь скалы выстроились в два ряда. Казалось, что Люся и Витька идут между развалинами крепостных стен. Слева в толще дикого известняка вдруг видна стала искусственная кладка – стенка из желтоватых пористых камней, а в ней маленькая сводчатая ниша. Там из каменного желоба падала стеклянная струйка.

Люся радостно взвизгнула, прыгнула вперед, подставила ковшиком ладони. Уткнулась в них губами. Потом повернула к Витьке мокрое веселое лицо:

– Холодная какая… – Смахнула на него брызги с ладоней, засмеялась.

Витька тоже напился. От ледяной воды ломило руки и зубы.

Люся присела на плоский камень.

– Отдохнем чуть-чуть, ладно?

Витька спиной прислонился к теплому известняку. Сказал снисходительно:

– А говорила – не обдерешься. Вон дырки-то…

Люсины желтые гольфы были порваны в нескольких местах.

– Подумаешь… – равнодушно отозвалась она.

«Устала», – с беспокойством понял Витька.

– Ой… – Люся вдруг потянулась к травяному кустику с мелкими желтовато-белыми цветами. – Я таких не видела.