В глухих лесах
Шрифт:
Вместо того чтобы возобновить работу, Кэрол села отвечать на изумительно вдохновляющие письма детей. Сколько радости они приносили ей, и какое это было удовольствие отвечать на них. Но сегодня у Кэрол сердце было не на месте, поэтому она написала лишь пять коротких записок и потом вновь начала поглядывать на телефон. Ей снова захотелось поговорить с Томми.
Бесчисленное количество раз нацарапала она номер домашнего телефона Томми в Сэдл Ривер, но так и не смогла заставить себя позвонить туда.
—
Она разговаривала с Марго Дженнер по переговорному устройству в холле большого многоквартирного дома в Гринвич Вилледж, там жила ее подруга. Голос Марго показался Кэрол встревоженным. Спустя две-три минуты Марго и ее муж Ларри появились в дверях. Ларри держался прекрасно несмотря на легкую синеву вокруг глаз. Марго звала его «мой английский крепыш». У Ларри было широкоскулое лицо и жесткие волосы пепельного цвета.
— Как приятно снова тебя видеть, Кэрол, — любезно сказал он, целуя ее в щеку, — где ты пропадала? Нельзя быть писателем-отшельником. Знаешь, что сказал доктор Джонсон? «Дружба нуждается в постоянном подкреплении и обновлении».
«Да, Ларри Дженнер — из породы „монолитов“, — подумала Кэрол, — вот уже полгода без работы, но бодр и свеж, как никогда раньше».
Кэрол пришлось выдавить из себя улыбку.
— Я, знаешь ли, была занята.
— Тебе нужно как-нибудь в выходные выбраться на природу, — предложил Ларри, — сейчас листья в лесу дают последний «концерт красок». Красиво… Ну, я пойду куплю газеты, а вы тут поболтайте немного. — Он слегка коснулся руки Марго и зашагал по направлению к Бродвею.
Кэрол и Марго пошли через Университетскую площадь к 5-й авеню. Десять лет назад они впервые встретились в Лиге студентов творческих специальностей, в аудитории рисунка и композиции. Марго тогда была «мятежной красавицей», приехавшей из Мемфиса специально для того, чтобы стать настоящим и серьезным художником. Но по мере того как Кэрол делала все большие успехи на поприще детской литературы, Марго периодически отказывали в признании ее серьезным и глубоким художником. В основном — наиболее влиятельные в среде художников маклеры. А потом была первая крупная выставка ее работ и «разгромное» обозрение в «Таймс». Там выставку заклеймили — «пустая», «скучная».
Марго впала в глубокую депрессию, которая продолжалась год, пока благодаря Господу, она не познакомилась с Ларри Дженнером. С ним Марго обрела свой собственный мир, в котором ее взгляд на саму себя и свою деятельность не зависел от критиков-искусствоведов. И не важно, успех это или провал.
— Ларри держится просто молодцом, — заметила Кэрол.
— Да, он как осенний лист, — ответила Марго, — «дает хороший концерт». Сегодня утром я проснулась, а он плачет в углу спальни. На самом-то деле, он просто на грани срыва.
— Боже, но как он смог меня провести!.. — Кэрол на секунду замолчала. — Если вам сейчас неудобно…
— Пойдем перекусим чего-нибудь, мне просто необходимо было выйти из дома.
Они продолжали идти к 5-й авеню. Марго, как всегда, выглядела очень модно в своем ярком свитере и элегантных черных брюках. На углу улицы какой-то развязный тип крикнул ей: «Эй, ну ты хороша, девчонка!»
Кэрол уже научилась пропускать мимо ушей, как бы стряхивать с себя, грязную уличную брань, но Марго вдруг резко развернулась в сторону рабочего.
— Если бы у вас было хоть какое-то представление о манерах, — сладчайшим тоном ответила она, — единственное, что вам оставалось бы делать, так это заняться онанизмом.
Они двинулись дальше. Марго вздохнула:
— Сколько лет уже кричат на всех перекрестках о «феминизме», а нам все еще приходится терпеть всяких наглецов, которые обращаются с порядочными женщинами как с «кисками» из «Плейбоя». — Она еще раз вздохнула. — Вообще-то, я, наверное, просто раздражена, только и всего. Ларри думал, что нашел новую работу, но сегодня утром все пошло прахом.
Ларри Дженнер работал консультантом и специалистом по акционерному капиталу и работал успешно, пока, весной прошлого года руководство его фирмы не уволило три тысячи работников. В довершение ко всем бедам, как рассказала Марго, первая жена Ларри, мать его двоих детей, на прошлой неделе была отвезена в клинику Бельвю с тяжелым нервным расстройством.
— Одному Богу известно, как все это скажется на детях, — продолжала Марго, — разумеется, они расстроены, им плохо, и одним из способов показать это является обращение со мной как с собачонкой. Знаешь ли, быть мачехой — это в точности так, как об этом пишут в книжках.
Они повернули за угол, направляясь в центр.
— Ларри тоже несладко. Сейчас мы живем исключительно на старых запасах, а что дальше — неизвестно.
— Вполне естественно, что Ларри расстроен, — отреагировала Кэрол.
— Расстроен? Да он невероятно подавлен, Кэрри. Это одна из непреложных обязанностей мужчины — кормить семью. Если не можешь кормить свою семью, ты совершенно бесполезен. Иногда я просто боюсь за него.
Что она хотела этим сказать? Что Ларри может наложить на себя руки? Или всего лишь как-то «уйти в сторону», найти «легкие пути» для заработка?
На 80-й улице Кэрол и Марго зашли в «Один-Пять», небольшой ресторан, где стены были отделаны в «морском» стиле, а светильники похожи на иллюминаторы, подсвеченные янтарно-золотистым светом. Метрдотель провел их к столику на террасе, выходившей на улицу.
— Веду себя просто безобразно, — заявила Марго, когда они уселись за стол, — ты ведь хотела поговорить со мной, а я-то вывалила на тебя все свои проблемы, вот и все.
Кэрол не хотелось «плакаться в жилетку» Марго, у которой и так было достаточно проблем. Автоматически Кэрол перевела разговор на новоселье у Томми, на то, как она там повеселилась, на ее свидание с Фрэнком Мэтсоном.