В горах Памира
Шрифт:
Одежда местных таджиков, особенно стариков и детей, очень скромна, но зато молодежь не прочь щегольнуть костюмом, украшенным вышивкой. Особенно мне запомнился один из собеседников старика. Это был молодой таджик. На очень смуглом лице из-под густых темных бровей смотрели красивые черные глаза. Правильной формы нос и несколько выдающаяся вперед нижняя челюсть придавали лицу волевое выражение. Тщательно подстриженная и подбритая черная клинообразная бородка на лице соединялась с бакенбардами. Его крепкое телосложение ясно обозначалось под широким полосатым халатом, подпоясанным кумачевым поясом. На голове красовалась новая тюбетейка с яркими узорами, которой он, видимо, очень гордился. На нем были мягкие сапоги собственного изготовления, они подчеркивали легкость его походки.
Небольшой глиняный домик – жилище семьи гостеприимного старика-таджика. Южная
Дома кишлака Ван-Ван
Кишлак Ван-Ван, как я уже упоминал, весь утопает в зелени. Я никогда еще не встречал такого обилия яблок: Маленький кишлак не в состоянии потребить всех плодов [39] . Яблоки повсюду валяются под ногами, плывут по арыкам и, если сделать на несколько минут запруду, то их можно вытаскивать из воды ведрами. Плоские крыши домиков сплошь засыпаны ими – это сушатся запасы на зиму. Домашний скот тоже поедает фрукты. И, несмотря на это, большая часть яблок, переспевая, падает с деревьев и сгнивает. По ночам к кишлаку близко подходят медведи полакомиться яблоками. Собаки со всего кишлака, почуяв зверя, поднимают невероятный шум.
39
Вывоз фруктов из-за трудностей транспортировки не производится.
Местные таджики ощущают недостаток соли, снабжение которой почему-то в это время было плохо организовано. Как раз в связи с этим произошел случай, поставивший нас в неловкое положение. В ответ на любезное гостеприимство хозяина, мы также хотели отплатить чем-нибудь полезным. Когда старик попросил у нас соли, Валентин с готовностью принялся искать ее в своем рюкзаке, он вытряхнул все содержимое из рюкзака, но соли в нем не оказалось. Тогда мы обшарили и свои мешки, но и в них не было соли. Мы установили, что Валентин оставил соль на месте последнего бивуака в ущелье Оби-мазар. Нам было очень неловко перед стариком, терпеливо ожидавшим результата наших поисков. Другой случай помог нам полностью реабилитировать себя в глазах этой таджикской семьи.
Веранда таджикского дома в кишлаке Ван-Ван
Когда мы пришли в кишлак, то первым встречным был больной мужчина с желтым изможденным лицом. Он тяжело дышал и все время на что-то жаловался. Разумеется, мы его не понимали. Александр взял на себя миссию врача. Диагноз установить оказалось нетрудно: у таджика был приступ малярии. В качестве «местного средства» больной держал на животе компресс из листьев неизвестного нам растения. Александр дал ему порошок акрихина. На другой день этот таджик с благодарной улыбкой пожимал нам всем руки. Предпочтение было отдано, понятно, Александру, который успел в кишлаке прослыть за доктора.
Груша в садах кишлака
Помост на деревьях для ночевок летом
Но как ни приятно отдыхать и наслаждаться фруктами, задерживаться в кишлаке нам нельзя. Впереди еще не пройденная часть маршрута, кольцо которого нам предстояло замкнуть. Перед выходом надо было предпринять все меры, чтобы обеспечить себя продовольствием на дорогу. Для этой цели мы решили купить козла, но сразу же наткнулись на серьезные препятствия. Во-первых, мы не говорили и ничего не понимали по-таджикски так же, как и таджики по-русски. Во-вторых, мы были сильно стеснены в деньгах, а это, как известно, заставляет торговаться. В-третьих, в наш «торг» вмешалась жена старика и, что еще хуже, она играла в переговорах главную роль. Ее совсем не интересовало, сумеем мы или нет на оставшуюся сумму денег добраться до города Ош. Она упрямо показывала на свою поношенную одежду, давая тем самым понять, что нуждается в ткани и больше знать ничего не хочет.
Неожиданно положение изменилось. Из соседнего кишлака, расположенного ниже по долине, где уже знали о нашем появлении, пришли два молодых таджика. Это были А. Надимов, учитель школы, и И. Давлятов – заведующий почтовой связью в долине Ванча. Оба они – представители молодой советской таджикской интеллигенции. Учитель лишь год назад закончил педагогический техникум в Сталинабаде. Таким образом, одно из наиболее диких когда-то ущелий Памира теперь имело свою школу!
Пришедшие таджики почти свободно разговаривали по-русски и очень помогли нам. Особенное внимание проявил А. Надимов. Нам удалось не только купить козла по доступной цене, но и условиться с хозяином другого дома относительно выпечки нам лепешек на дорогу.
Мы перешли ночевать в другой дом; наши новые хозяева провели всю ночь в хлопотах. Всю ночь разваривалось на очаге мясо старого козла и пеклись лепешки. Наш новый хозяин тоже оказался весьма щедрым на угощенье. Но блюда были те же – кислое молоко и арбузы. Вечером на лужайке Александр демонстрировал перед собравшимися жителями кишлака нашу походную кухню. Особое восхищение у окружающих вызвало горение сухого спирта.
Когда мы узнали через наших добровольных переводчиков о том, что хозяин умеет играть на дутаре, мы попросили его исполнить какой-нибудь из национальных напевов. Он долго отказывался, но в конце-концов согласился. Песнь под аккомпанемент дутары, которую исполнил этот таджик, произвела на нас очень сильное впечатление, несмотря на то, что мы не понимали ни слова. Мы все слушали, затаив дыхание. В тишине вечернего полумрака неслись слова песни; им вторили звуки несложного двухструнного музыкального инструмента; они то замирали, то с новой силой нарастали после непродолжительных пауз. Лежа на траве, я видел, как в небе одна за другой загораются звезды, начинается ночь. Песня постепенно затихает, и последний, едва слышный, звук струны заканчивает мелодию. Я слышал много монотонных напевов в Средней Азии и на Восточном Кавказе и рассчитывал, что и здесь будет что-либо подобное. Но сила чувства, заложенного в мотиве, и прекрасное исполнение были для меня совершенно неожиданными. Учитель объяснил, что наш хозяин исполнил свою любимую вещь.
На следующий день рано утром мы тепло распрощались с жителями кишлака Ван-Ван. Мы не знали, как отблагодарить молодого учителя за проявленные к нам внимание и заботу. Лучшее, что мы придумали с Александром – подарить ему мой свитер. За пределами кишлака нас еще долго провожали малыши-таджики с огромными, но легкими плетеными корзинами. Эти корзины гораздо выше некоторых из малышей. Ребятишки приходят сюда за яблоками из кишлаков, расположенных ниже по течению Ванча.
Из Ван-Вана мы направились вверх по долине, по хорошо проторенной тропе к кишлаку Пой-Мазар. Тропа, оттесняемая рекой к правому склону долины, поднимается вверх по нему высоко над долиной, а затем короткими серпантинами опускается к реке и переходит на левый берег по типичному для Памира висячему мосту. На высокой левобережной террасе, среди зарослей ивы и тополя расположился кишлак Пой-Мазар. Несмотря на то, что от Ван-Вана его отделяет не более четырех километров, мы не увидели здесь ни одного фруктового дерева.
В Пой-Мазаре Александр, несмотря на то, что мы все возражали против этого, деятельно принялся за розыски проводников. Необходимости в них, по-моему, не было, но его неожиданное желание мне было понятно. В прошлом году он уже однажды тонул в реке Бартанг и теперь побаивался переправ через горные реки. Нам предстояло переправиться через бурную и опасную реку Абду-кагор, Александр твердо верил в таджикский способ переправы через реки, с которым он познакомился в своих предыдущих путешествиях. Одного проводника он подобрал быстро, а второго, его товарища, пришлось ждать до момента, когда он спустится с гор. Из-за этого ожидания Целый день был потерян, и мы заночевали на окраине кишлака.