В гостях у сказки, или Дочь Кащея
Шрифт:
– Ну что?
– уловил перемену настроения учителевой дочки Борис.
– На утренней зорьке в Велесовой роще, - решилась Люба.
– Там варяги тренируются, и ты приходи.
– А ты?
– удержал ее за руку царевич.
– Куда уж без меня, - Люба высвободила руку и выскользнула из чулана.
***
– Не пущу!
– Лукерья решительно закрыла собой дверь, а если учесть, что в этом облике она превратилась в даму корпулентную,то проскочить мимо не представлялось возможным.
– Правильно, – к ее подолу притулился
– Я из-за вас опоздаю, – обалдела от такого напора Люба.
– А ты в окошко сигай,и всех делов, - насмешливо посоветовала ей Яга.
– Давай к окну, Платон, - не поняла юмора ключница.
– Я в тебя верю.
– Вы белены объелись что ли?
– растерянная Люба переводила взгляд с Лукерьи на домового.
– Сама такая, – стояла на своем ключница. – Где это видано честной вдовице на мужской сход идти? Что об тебе люди скажут?
– Что крыша у нее поехала в натуре, - ответил Платоша.
– Именно, - с умным видом кивнула Лукерья. – Весь этот... как его...
– Авторитет и моральный облик, – подсказал домовой.
– Ага, вот их и растеряешь.
– обрадовалась блюстительница нравственности.
– Ишь чего удумала, с мужиками бороться.
– Заколдовала бы царевича,и делу конец, – поддакнул Платоша.
– Жалко мне его стало, - призналась Люба. – Не хотелoсь парня воли лишать. Все-таки родная кpовь...
– ?го папаня такими вопросами не мучился, – не сдавалась Лукерья.
– Ну хоть вы вразумите девку, - обратилась она к братцам змеям, спокойненько сидящим на лавке.
– Любашка дело говорит, - благодушно откликнулся Горыныч.
– Родная кровь, она всего превыше. А ежели ты опасаешься лишних разговоров, проверь насколько горлинка наша отвод глаз держать наловчилась.
– Правильнo говоришь, брат, - зевнул Аспид. – Я вообще вижу в предложении Любаши одни положительные стороны. Во-первых, – он принялся загибать пальцы, – разомнется девка, приемчики вспомнит. Во-вторых, с братцем подружится, а ведь ему царствовать. В-третьих, - тут Аспид прищурился совершенно по-котовьи, - Ларсу сплошной профит на охмурение племяшки выпадает.
– Ну ты и жук, - восхитилась Люба.
– С детства таким был, – Яга с гордостью посмотрела на своего любимчика.
– Начинается, – как обычно взревновал нянюшку ?орыныч. – Идите уже, до Велесовой рощи не ближний свет.
– Женить тебя надобно, умник, - выпустила напоследок ядовитую стрелу не дождавшаяся поддержки ключница.
– Женим, - подмигнула ей Люба,торопливо выскакивая за дверь.
– Всех женим. Никто от нас не уйдет, – пообещалась она Аспиду,идущему следом.
– Ха-ха-ха, - не поверил тот. А зря.
***
Возвращения домой воевода ждал как манны небесной. И не потому, что страшно соскучился по ненаглядной своей Любаше и близняшкам. Не потому, что от верных людей в Умани получил сведения об лиходействах Марьи Моревны, которая собирала войско и подтягивала его к границам царства Берендеева. А потому, что родная и любимая теща допекла его
Верная данному слову Василиса Милославовна каждую, буквально каждую ночь являлась несчастному мужику. И пилила, пилила, пилила, пo косточкам разбирая всякую его промашку и косяк. А начала она с того, что каким-то неведомым образом вернула непутевому зятю родовой перстень.
– Долдон, - сказала, как припечатала. – Кольцо Коcтеньке отдашь, иначе он тебе не поверит.
– Не подумал, – смиренно покаялся Степа, про себя прикидывая, когда это усопшая ведьмой сделалась. Или волшебство половым путем передается? ?т жены мужу, от мужа жене... ‘Не, – украдкой прислушался к себе воевода, - не может быть. На меня же не перекинулось. Или просто не успел подцепить?’
– Чего это ты на меня так странно смотришь и башкой трясешь? – подозрительно прищурилась теща, словно норовила прочесть мятущиеся Басмановские мысли. И понеслось...
Так что к Новгороду Степан подъезжал изрядно вздрюченным, если бы не надежды на то, что, оказавшись поблизости от дочери и внуков, Василиса Милославовна отвлечется на них и оставит близкого к помрачению рассудка воеводу в покое, волком бы взвыл. Ведь и наяву ему не был покоя. Думы о детях, о Любе, о Марье Моревне, чтоб ей пусто было, о тесте с тещей... Тяжкие,тягучие... Раз за разом... По кругу... Понимание, что за жену придется побороться, сочувствие оклеветанному Кащею, предчувствие скорой войны, тревогу за семью... И как озарение - воспоминание о давнем сне, в котором видел он жену, слышал своих детей.
– Стало быть связь меж нами осталась, – припомнил родовые муки воевода.
– Так-то ведьму в женах иметь, - дернул щекой, а потом ему привиделась беременная Любаша, и накрыло пониманием: если надо будет, ещё раз перетерпит, не развалится. Главное, чтоб ей и деткам хорошо было. Еще раз лишиться их он просто не мог.
Вот в таких растрепанных чувствах и въехал Степан Кондратьевич в Велесову рощу, а там... Встрепанная, раскрасневшаяся, в мужской рубахе, портках и коротком тулупчике нараспашку, с полного одобрения сволочного братца Любавушка-лапушка валяла по земельке царевича Бориса, чтоб ему ни дна ни покрышке оглоеду! Недоросль, а туда же!
Воевода при виде таких безобразий обомлел, но высовываться не стал, притулился тихонечко к дереву и смотрит себе. Его, знамо дело, заметили. Нахмурился Ларс Ворон, приосанились его брательники, нагло ухмыльнулся Желан Змеев, как никогда оправдывая свою фамилию. Только Любе с Бориской до окольничего дела нет. Как ходили по кругу, примеряясь, ка? бы половчее друг друга ущучить, так и ходят. Степан, понятно, вмешиваться не стал, не его нынче время, не его власть. Но сердечко екало.
Борис, пoведясь на варяжские подначки, кинулся в атаку... и оказался на истоптанном снежку. Басманов одобрительно крякнул и сделал себе заметку: боевка у наследника хромает. Непорядок, однако. А Любаша хороша. ‘Я б с Бориской местами поменялся. Особо, если без посторонних глаз,’ - причмокнул воевода.