В гостях у сказки, или Не царевна лягушка
Шрифт:
Марья руку была готова отдать на отсечение, что из-за этого, блин, визита ее и привезли во дворец. Неужели не впрок угощения пошли? 'Только не это, Господи/ — взмолилась жертва гостеприимства. Черноглазая царевна ей очень понравилась, а вот ее мама не очень. И это еще мягко сказано.
Приняла она Машу неласково. Оглядела с головы до ног, словно мерку для гроба снимала, обругала за непочтительность и неуважение к царской власти и для кучи обвинила в желании отравить Любаву Константиновну — ее родную дочерь.
От
— Что молчишь? — допытывалась Василиса. — Или думаешь, управы на тебя не найду?
al215c9c5b60/sl200?webp=false
А Маша смотрела сквозь недобрую красавицу и не находила слов. Да и к чему они? Судя по всему, Василиса не только уже нашла виновную, но и вынесла приговор.
— Или на полюбовника своего надеешься? — подступила к Марье царица. — Так у него таких как ты десяток в базарный день.
— Я не понимаю… — начала Маша, но ее прервала звонкая пощечина.
— Как разговариваешь? Кланяйся да добавляй 'ваше величество' или 'царица- матушка/
У сроду не битой Облигации потемнело в глазах, а в ушах кровь застучала. Кто там ее ударил? Царица, блин, матушка? Неважно! Сейчас она эту дрянь на ноль помножит, а потом хоть трава не расти. Марья решительно поддернула рукава и шагнула к будущей жертвы побоев.
— Матушка! А я тебя везде ищу! — словно сквозь вату донесся до нее знакомый голос. — Маша, а что ты здесь делаешь?
Облигация медленно развернулась, увидела живую-здоровую царевну, медленно, с достоинством опустилась на пол, где и лишилась чувств. Медленно и красиво.
Первым кого увидела Марья, когда очнулась, был Подколодный. Начальник разбойного приказа сидел у стола и что-то читал при свете свечи. 'Красивый какой, — помимо воли залюбовалась точеным профилем Облигация. — Совершенный. Как Давид Микеланджело. И такой же далекий, холодный. Судя по тому, что он здесь, мне конец. А жаль, только жизнь налаживаться стала/
— Пришла в себя? — почувствовав, что за ним наблюдают, спросил мужчина. Сейчас его голос звучал мягко. Да и сам он казался совсем другим. Домашним что
От этого или от того, что давно не была с мужчиной наедине, да еще и в такой интимной обстановке (ну а чего? Свечи, ночь, разобранная постель, красивый самец в непосредственной близости), Маша почувствовала возбуждение. Да-да, именно чувственное. Что было тому причиной? Долгое воздержание или магия Аспида-змея?
А может близость смерти, которая прошла сегодня совсем рядом? Или это чародейка Луна, что заглядывает в оконце спальни любопытным желтым глазом, околдовала Марью? Да какая разница. Неважно.
Не отвечая и не отводя глаз, она смотрела на Подколодного.
А он? Почему он молчит и смотрит так странно? И что с его глазами? Они потемнели. От чего? Зачем он встает и подходит так близко, да еще и склоняется, и, кажется, собирается обнять, напоить своим дыханием…
— Нет! — каким-то чудом Облигация успела выставить ладонь. — Не надо.
Удивительно, но Подколодный послушался. Замер. А сам глядит раненым зверем.
— Марьюшка, — зовет хрипло.
Вот только она уже пришла в себя, вспомнила о визите во дворец, царской милости, от которой до сих пор горит щека, о так вовремя начавшихся месячных и моментально подобралась.
— Что случилось? Почему я здесь?
— Перенервничала ты, — как ни в чем не бывало ответил Аспид, отстраняясь. — Вот и сомлела.
— Ага, — не желая лежать перед этим… этим… тьфу на него, Маша кое-как села.
— А царевна, с ней все в порядке?
— Все хорошо.
— А почему ты не рычишь? — хотела спросить она, но в последний момент успела прикусить язык и напомнить себе, что расслабляться рано. И вообще, молчание — золото.
— Дело в том, что от доставленного из 'Лягушек' угощения Любашу выполаскивало хуже прежнего, — обстоятельно рассказывал Аспид, по-простому усевшись на постель. — Мы, само собой проверили еду на наличие ядов.
— Которых не оказалось, — понадеялась Марья.
— Если бы вышло по-другому, разговор был бы совсем другим. И в другом месте,
— вяло, без огонька огрызнулся Подколодный. — Ну вот, — он устало потер переносицу,
— пока мы с Ягой разбирались с этой странностью, пока ломали голову, Василиса послала за тобой. Ее много лет не было рядом с дочерью…
— Эй, — остановила его Маша, — не надо подробностей. Это дело царской семьи я тут ни при чем.
— Ошибаешься, Марьюшка, — ласково посмотрел Аспид, и от его взгляда у Марьи засосало под ложечкой. — Если мы с Ягой правы, то тебя это касается в первую очередь.
— Да, блин, сколько можно?! — взвыла та. — Что за на фиг?! Почему я вечно крайняя?!
— Судьба такая, — подмигнул Подколодный. — Да ты не паникуй заранее. В любом случае тебе ничего не грозит.
— Угу, — не купилась та. — Квакали, знаем.
Аспид продолжил удивлять, вместо того чтобы скривиться, он засмеялся, чем заставил Марью испуганно шарахнуться.
— Не дергайся, — моментально успокоился мужчина. — Лучше привыкай. Сердцем чую, видеться нам с тобой часто придется.
— Не дай бог, — вырвалось у Маши.