В канун Рождества
Шрифт:
— Не могу. Не мучай, говори.
— От семидесяти до восьмидесяти тысяч фунтов! — радостно выкрикнула Элфрида.
— Я, наверное, не расслышал. Этого быть не может.
— Нет, ты правильно расслышал, и я ничего не путаю. Джеми сказал, что его коллега считает, будто мои часы очень серьезная находка для любого коллекционера. Как тебе нравится это чудное слово «серьезная»? Что у них есть шанс попасть в «Бутби» на распродажу ценных напольных, настольных и наручных часов и морских хронометров, и что цена может даже повыситься.
— Нет слов.
— Я все время твердила себе, что залог моей безбедной старости — маленькая картина,
— Это просто чудо. Ты же никогда не запирала входную дверь. Но ведь ты не думаешь продавать часы? Не надо этого делать.
— Оскар, ну ради всего святого! Разумеется, я хочу их продать. Неужели ты не понимаешь? Ведь на эти деньги мы сможем сделать из «виллы» Билликлифа очень милое и приятное местечко. Разбить зимний сад. Пристроить крыло с залом для бальных танцев…
— Послушай, Элфрида. Если ты продашь часы, это будут твои деньги, только твои.
— Оскар, послушай и ты меня. Деньги эти принадлежат нам. И мы окончим наши дни в очаровательном маленьком домике, полном солнечного света, как в Усадьбе. И если хочешь, мы тоже будем выращивать картошку и лук-порей, а нашей соседкой будет Роза Миллер. Рядом — парк и шикарная гостиница, бывший особняк твоей бабушки. Ну разве можно желать большего? Ведь это замечательно. Разве тебя не волнует такая чудесная, потрясающая перспектива?
— Разумеется, волнует, но, дорогая моя девочка, мы должны быть практичны и разумны.
— Не желаю быть практичной! Ненавижу разум! Мне хочется выскочить на улицу и танцевать. И всем прокричать с крыши, как нам повезло.
Оскар обдумал ее слова, как будто и впрямь она собиралась так поступить, и твердо сказал:
— Нет.
— Нет?
— Пока нет. Мне не хотелось бы никому ничего рассказывать, пока я не поговорю с Сэмом. Он должен знать, что мы собираемся продать половину дома. Он не ожидает этого и считает, что на его предложение купить нашу часть мы ответим отказом. То, что ему не надо будет искать другое жилье, будет для него большим облегчением. У него и так сейчас полно забот. Но мы должны ввести его в курс дела до того, как он уедет, а то мы его уже не увидим. И кроме того, ему ведь тоже надо время, чтобы все обдумать и, может быть, собрать деньги. Мы же не знаем, как у него обстоят дела. Но, конечно, мы ему первому предложим купить нашу половину.
— Да, ты совершенно прав. А когда ты ему скажешь?
— Сегодня вечером я приглашу его в паб.
— А другим? Кэрри и Люси?
— После нашего разговора с Сэмом.
— А что если дом Билликлифа — развалюха?
— Тогда нужно будет еще раз все обдумать.
— Мне не терпится поехать и взглянуть на него. Вдвоем с тобой. Но сегодня это невозможно из-за снега. Дороги ужасно скользкие, и завтра не получится, надо готовиться к приходу гостей.
— А в воскресенье?
— Но ведь это в самый сочельник!
— День ничуть не хуже других. Скажем, в воскресенье утром?
— Хорошо. Поедем. Может быть, попросим Сэма подвезти нас на его машине. А то еще в канаву угодим.
Элфрида задумалась, и ее осенила новая идея.
— Вот что, поедем все вместе. Возьмем с собой Кэрри и Люси.
Но Оскару эта мысль не очень понравилась.
— Будет пять разных людей, и у каждого свое мнение!
— Тем лучше. Я уверена, что у Сэма замечательный практический ум. Он разбирается в потолочных балках, умеет простукивать стены и знает, как бороться с сыростью. Если мы поедем в Корридэйл утром и не будет ни дождя, ни снега, то можно устроить ланч на природе. Зимний пикник. Я сварю свой «сборный суп». Оскар, а у нас есть ключ от дома майора Билликлифа?
Вот о ключе Оскар не подумал.
— Нет.
— Тогда как же мы туда войдем?
— Ключ, наверное, у Розы Миллер, или она знает, у кого он сейчас. Я ей позвоню. Так или иначе, надо ее известить, что старик умер. И я должен позвонить Питеру Кеннеди.
28
КЭРРИ
Они ехали в Бакли по узкой пустынной дороге. Пейзаж был такой зимний, что дальше некуда: белые холмы, серое небо, туча, которую гонит северный ветер, и бескрайние заснеженные вересковые пустоши. Автомобиль въехал на вершину пологого холма, и Кэрри увидела внизу узкий морской залив, по которому шла пока еще невысокая приливная волна, черные хвойные леса на дальнем берегу и кучку белых домиков над заброшенным, полуразрушенным пирсом.
Кэрри была здесь впервые.
— Как называется этот залив? — спросила она.
— Залив Фада. Птичий заповедник, — ответил Сэм.
Дорога повернула и пошла вдоль берега. Каменистое, суровое взморье. Стремительно набирающее силу к приливу, тронутое водяной пылью море, такое же серое, как и небо над ним. Вдалеке, на песчаной отмели, — несколько отдыхающих тюленей. И еще Кэрри заметила утку, летящую с востока по направлению к уединенной заводи, пока еще не затопленной надвигающимся приливом.
В дальнем конце через залив был перекинут мост, за которым начиналась узкая горная долина, поросшая кустарником и папоротником. Выехав на главную дорогу, они повернули на север; ослепительное сверкание сразу кончилось — снег здесь был грязный, перемешанный с землей колесами грузовиков и тягачей. Между дорогой и морем лежали сельскохозяйственные угодья: сложенные из камня загоны со сгрудившимися в них овцами, небольшие фермерские усадьбы с бодро дымящими и источающими сильный запах торфа трубами. Ползущий по полю трактор тянул нагруженную сеном тележку; из двери дома высунулась женщина и швырнула хлебные корки громко кулдыкающим гусям. По обочине дороги, нагнув голову против ветра, устало тащился одинокий путник, с длинной пастушьей палкой в руке, за ним по пятам брела овчарка. Когда они поравнялись с машиной, старик остановился, пропуская автомобиль, и в знак приветствия поднял руку в варежке.
— Будто сошел с картины Брейгеля, — сказала Кэрри.
Ей вспомнились фермы южной Англии, такие зеленые, утопающие в деревьях и кустарниках, и небольшой приусадебный участок отца в Корнуолле, где коровы всю зиму пасутся на лугах.
— Не представляю, как можно вести хозяйство в таком климате. По-моему, это не жизнь, а выживание.
— Они свыклись с дурной погодой и готовы к ней. Зимы в этих местах всегда очень суровые. И народ тут выносливый.
Кэрри с Сэмом ехали осматривать фабрику, с которой было связано будущее Сэма. Кэрри уже жалела, что сама предложила поехать. И как это оно у нее вырвалось?! «Мне хотелось бы посмотреть вашу фабрику», — сказала она тогда, не подозревая, что он так загорится. А потом произошло то, что произошло… И сегодня утром, конечно, уже поздно было отступать, извиняться и делать вид, что ей не особенно интересно.