В капкане совершенства
Шрифт:
— Но исследования…
Лялька махнула головой:
— Признаки, которые могут свидетельствовать о том, что мы, может быть, что-то установили. Куда было проще, когда область веры существовала отдельно от области фактов.
— Ну, не знаю…
— Почитай то, что когда-то называлось философией науки. В XXI веке ее вовсю изучали в аспирантурах. И люди тогда были не такими глупыми, как нам кажется.
Артём притих, и она поняла, что перебарщивает.
— Любить всегда легко, когда все складывается. А когда нет, сразу становится ясно, что не очень-то это и любовь… — вернулась она
— Он же сохнет по тебе. Видела его взгляд в больнице?
— Это не то. Я его просто привлекаю.
— Не согласен. Он в тот день сказал мне: «Это ж наша Лялька, едем к ней»!
— Может, ты и прав. Но Пауль не тот человек, который будет преодолевать какие-то трудности или терпеть расхождения с запланированной линией. Во всяком случае, не ради меня.
— Тогда он дурак.
— Ой, ты феминист.
— Кто?..
— Неважно. Понимаешь, Пауль — мужик на «полстакана».
— Что?..
— Упрощенный слишком… Глубина в чем бы то ни было ему чужда, жизнь для него однозначна. Просить его остаться со мной было бы перекройкой его личности. Так что кого выбрала, тем и получила по мозгам. Я же знала уже через пару месяцев после того, как мы начали встречаться, что он такой. Но все думала: у нас же любовь, он естественный такой, что мне еще надо?.. А когда мне так нужно было, чтобы он меня понял, он даже и не слышал, что я говорю. И развелся со мной по имейлу…
— Думаешь, он не мог бы измениться?
— Это уж его дело, а не мое, — заключила Ляля. — А для тебя любовь что такое?
— Уже не знаю, — пожал плечами Артём. — Хотелось бы, чтобы женщина осталась со мной, была со мной рядом… Чтобы ей нравилось то, что я делаю для нее… Вот как-то так…
— А она для тебя что должна делать?..
— Она? Даже не знаю.
— А надо знать. Подумай об этом.
— Ладно.
Ляля улыбнулась.
— Динка была красивая очень и такая страстная. Но потом как будто лед, — произнес Тёма.
— Одной рукой притягивает, второй отталкивает, — проговорила Ляля.
— Точно! Я все для нее делал… Но она ушла. У меня нет внешности Пауля, диссертацию я защитить не смог, перевелся на простую должность…
— У тебя хорошая внешность. Поверь, женщины по-настоящему хотят тебя, когда что-то складывается внутри и начинают чувствоваться исходящие друг от друга волны. Тогда все в порядке.
— Не знаю…
— И любовь, настоящую, сильную, ничем не подменишь и не сдвинешь. Она начинает любить твои слабости, и чем больше узнает, тем больше хочет быть с тобой. Я видела этот огонь. Он у нас с Пашкой сначала был… Потом затух, правда… Но у многих пар не тухнет. Сейчас не принято об этом говорить. Вроде женятся все, когда решают завести детей, а встречаются для взаимного удовольствия… Но на самом деле огонь-то все равно есть, даже если про него не говорят. И без него в отношениях настолько чего-то не хватает… А ты носишься и не можешь найти, чего бы в них еще запихнуть… Но никак…
— Как у Пауля с новой женой?..
— Типа того.
— Я бы женился на Динке. На руках бы ее носил… Детей бы ее любил…
— Она, Артём, хотела другого. Пьедестала. Обожания и обоготворения. От всего мира. Ты бы не мог ей этого дать, вернее, ей всего было бы мало. И чем больше ты бы ей давал, тем больше ей бы не доставало. И ты был бы несчастен, поверь, я же вижу твой характер. Тебе мягкость нужна и ласка.
— Она бы могла, если бы постаралась…
— Она с тобой была, как с представителем рода мужского вообще. А если бы она даже в тебя влюбилась, она не перестала бы изводить тебя и требовать что-то тебе неизвестное. Прилагала бы усилия, но только чтобы доказать, что она лучшая женщина на Земле.
— Лучшей женщине нужен лучшей мужчина, — Артём вспомнил какую-то старую притчу. Лялька усмехнулась: он все-таки стоял на своем.
— Я завтра снова зайду в лабораторию. Там Влад будет дежурить. Мы с ним поступали вместе в аспирантуру. Может быть, узнаю что-то еще, что нам поможет.
— Врачи в больнице и так в шоке от изменения моих анализов. Хочешь их вообще довести? — улыбнулась она.
Лялька давно забралась в кровать, пользуясь статусом больной. Хотя после начала лечения прошла уже целая неделя, и она успела почувствовать себя лучше. Как и ее кровь, которую пропустили сегодня утром через внимательную аппаратуру. О выздоровлении, конечно, было говорить слишком рано.
Ляля увидела, что Артём задремал на диване, прервав бесконечные разговоры о жизни, которые потоками лились из вечера в вечер.
— Ляля?
— А? — она подняла взлохмаченную голову.
— Я заснул. Я, наверное, пойду.
— Нет, куда ты пойдешь? Ложись здесь. Я одеяло принесу и подушку.
— Неудобно как-то…
— Что неудобно? Мы оба взрослые и свободные люди. А если уж что-то произойдет, то и ладно. Вдруг ошиблись насчет того, что между нами только дружба.
Но они не ошиблись. Это было зарождение платонической любви, которой и Платон мог бы удивиться.
Артём проснулся часа в четыре от звука плача.
— Ты что?.. — он кинулся к Ляле, опасаясь, что это обострение болезни или лекарства дали непредсказуемый эффект.
— Суслик, прости меня… Я претендую на какие-то умные истины, а сама… Когда я представляю Пауля с его белобрысыми детишками, меня такое отчаяние берет… Как же этот пес мог… Он даже слушать мои доводы не стал, сказал, что я глупости несу, он всегда так говорил, когда что-то расходилось с его мнением. Он как стена… Большая тупая Берлинская стена…
— Лялька, ну что ты… Мне очень приятно тебя слушать. Я и сам знаю, как больно, когда отношения рушатся, — он взял ее за плечо. — А ты — самый смелый и необыкновенный человек, которого я знаю. Я в этой больнице от страха умер бы…
— Я чуть и не умерла… и от страха тоже… Фрустрация, ограничение способностей! Меня выгонят с работы, а значит и из этой квартиры через три месяца, если я не восстановлюсь хотя бы на три четверти. А из меня до сих пор еда вылезает обратно. Бред какой-то!.. Эта квартира, мебель — единственное, что у меня осталось! Подлая дизайнерская кровать сюда еле вписалась! Она достанется вместе с моей несчастной должностью какой-нибудь лошади с красивыми бедрами!.. А я отправлюсь в пансионат для тех, кого списали в утиль!.. И буду до конца дней смотреть за облаками! Я даже… даже… мысли путаются… я даже думать нормально не могу.