В клочья
Шрифт:
а) схожу с ума, либо;
б) мне ещ снится сон.
Я ударила себя по лицу, сильно. Это больно. Очень. Хорошо, вероятно, мне не снится сон.
Казалось, что я не спала в течение нескольких часов. Е руки... что случилось с е руками?
Слишком страшно, чтобы бодрствовать, слишком страшно, чтобы спать. Но в конечном итоге, я
должна вздремнуть.
Я
его, и он отступил к задней части кровати. И тут я вспомнила.
Это был сон. Это должен был быть сон. Господи, твой мозг серьзно повреждн.
Но я просто издевалась над собой. Даже тогда я знала, что это был не сон. Не совсем он.
Тогда был первый раз, а затем она ещ приходила два раза, прежде чем появилась сегодня.
В четверг ночью было то же самое. Я проснулась, но не от кошмара, что бывает редко, и
обнаружила е сидящей на мом столе в той же одежде. Я достала подушку из–под головы и
прижала к ушам, но вс ещ могла е слышать. Она не хотела затыкаться. Она говорила о моей
комнате и о том факте, что дизайн комнаты не поменялся с тех пор, как она была здесь в последний
раз в качестве живого человека. Она не могла поверить в то, что я оставила е розовой, и продолжала
спрашивать, когда я собираюсь вырасти. Мне хотелось закричать на не. Но нет смысла в том, чтобы
кричать на того, кого здесь по–настоящему нет.
Розовая комната была подарком мамы, который она организовала, когда я гостила один уик–
энд у дяди Джо. Я приехала, а моя комната превратилась в бунт розового: разукрашенный круглый
туалетный столик, как раз для принцессы, ярко–розовый пушистый ковр, розовая постель, и чтоб
наверняка, немного странная принт–зебра. Мне было десять лет, когда я была окружена этим
розовым цветом и девчачьими вещами на год или около того. Но моя мама не хотела знать этого.
Она была немного занята стараюсь–не–умереть делом. Е волосы только начали обрастать
маленьким детским пушком. Она надела розовый платок на церемонию открытия Розовой Комнаты.
Мы думали, что рак ушл раз и навсегда, что она избавилась от него, как и обещала. Впервые за
несколько месяцев она выглядела счастливой. И я могла научиться любить свою новую комнату,
потому что она заставляла маму улыбаться. И я полюбила. И никогда ничего не поменяю в ней.
Тара продолжала ходить по комнате. А как на счт того факта, что ковр немного потртый и
разве занавески не выглядят выцветшими? Я больше не была напугана, только раздражена. Я
старалась сконцентрироваться на том, что знала точно: она плод моего воображения, выдуманная в
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
результате горя, вины и недостатка сна. У человеческого мозга есть свои впечатляющие козыри,
которые он прячет в несуществующем рукаве. Я всегда страдала из–за богатого воображения, и вот
результат. Я повторяла себе это снова и снова. Мне не страшно. Мне не страшно. Не страшно. Я в
порядке. Только немного. Особенно, когда думаю про е руки.
Прошлая ночь отличалась от предыдущих. Я проснулась вся в поту и в панике, моя майка
прилипла к коже. Ещ один кошмар о той ночи. Я перевернула подушку, чтобы лечь на холодную
сторону. На мгновение это показалось блаженством.
– Теперь это больше похоже на правду.
Дерьмо. Только не опять и не сегодня. Стало довольно трудно засыпать, зная, что завтра
будет страшным. Не открывай глаза. Не смотреть на не – лучший способ.
– Мне больше нравится, когда тебе снятся кошмары. Тебе должны сниться кошмары. По
крайне мере, ты этого заслуживаешь, – е веслый голос никак не шл с е странными словами.
Тогда я с ней чуть не заговорила, но в какой в этом смысл? Это сумасшествие. Принимая во
внимание то, что я придумываю в своей голове девушку–призрака, говорит о том, что я на пути в
город–где–сходят–с–ума. Но мои несказанные слова громко прозвучали в моей голове:
"Ты права".
– Ну, завтра мой большой день! Мне стыдно, что я мертва и не смогу увидеть его на самом
деле. Им лучше сделать вс как надо. Бьюсь об заклад, что ты с нетерпением ждшь момента, когда
сможешь поделиться своим горем со всей школой. Знаю, ты под шумок собираешься пустить пару
маленьких слезинок, непонятно откуда взявшихся. Может быть, тебе лучше использовать лук для
этого.
"Заткнись".
В конце концов, она исчезла, но при этом успела сказать, чтобы я одела узкие фиолетовые
джинсы на поминальную службу.
Откуда, чрт возьми, она знает про джинсы? Я всегда стеснялась их носить за пределами
дома. Когда я рылась в свом шкафу этим утром, то пыталась игнорировать указания Тары. Но тихий
голос внутри меня говорил: Ты можешь это сделать. Какой это причинит вред? Может, это
заставит е уйти.
Но теперь она вернулась и спрашивает меня о своих похоронах. Я вынуждена подождать,
когда смогу переодеться в спортивные штаны. Я игнорирую е, сажусь за стол и начинаю делать