В когтях у сказки
Шрифт:
Анна машинально прихлопнула на лбу комара и рассеянно уставилась на каплю крови на ладони. Она не сможет прятаться тут вечно. Если до нее не доберется Охотник, то заживо сожрут комары.
Ее размышления прервал новый выстрел. Показалось, что звук прогремел сразу со всех сторон. Не понимая, куда бежать, Анна зажмурилась, а когда открыла глаза, прямо перед ней, отделенный только колючей еловой завесой, стоял человек. Он был так близко, что Анна при желании могла дотронуться до него рукой. Другой вопрос, что такого желания у нее не возникало. Девушка по-прежнему не могла узнать преследователя. Он стоял к ней спиной
Затаив дыхание, она бесшумно переползла на другую сторону ствола, сосчитала до десяти, потом вскочила на ноги и снова побежала.
Глава 25
Выстрел прогремел ей вслед. Пуля просвистела так близко, что задела развевающиеся пряди волос и все-таки он промахнулся. Анна порадовалась бы своей удаче, да все силы ушли на то, чтобы нестись вперед во весь опор.
«Я совсем отвыкла быть одна, – с горечью подумала Анна. – Макс был рядом всегда, готовый подстраховать, защитить, заслонить от пули. Я совсем забыла, что значит надеяться только на себя и эта забывчивость, кажется, выйдет мне боком. Помощи ждать неоткуда».
Тот, кто никогда не бежал под дулом ружья, не поймет, насколько это страшно. В любую минуту тот, кого даже не видно, мог спустить курок, кусок металла вопьется в спину, разрывая уязвимую человеческую плоть – мышцы, сосуды, кожу. Ожидание боли мешает дышать. Страх смерти – парализует. Анна неслась вперед из последних сил, ожидая, что ее марафон вот-вот закончится.
Громкий смех за спиной лишил девушку остатков мужества. Он веселился, глядя на беспомощную жертву и это было особенно унизительно. Свидетели ее позора: кусты, возникающие на пути, словно из-под земли, хлюпающая грязь под ногами, безразличные ко всему деревья вокруг, наверное, разделяли веселье охотника. Они явно были не на ее стороне, норовя прервать этот безумный бег.
Сквозь свист ветра в ушах до Анны долетало эхо новых выстрелов. То, что Охотник был плохим стрелком, казалось ей слабым утешением.
Каким-то чудом ей снова удалось оторваться, не слишком спортивная Анна не ожидала от себя таких успехов. Она позволила себе остановиться и с надеждой прислушалась.
Тишина. Ни шагов, ни хруста веток под ногами, ни выстрелов.
Начало темнеть. Девушка побрела по лесу сквозь холодные, мокрые сумерки, стараясь производить как можно меньше шума.
Она совсем было успокоилась, как вдруг кто-то невидимый язвительно шепнул ей прямо в ухо: «Ты обречена на смерть. Тебе не выбраться». Голос звучал так реально, что Анна невольно оглянулась. Она была одна на лесной прогалине, вокруг только молодые елочки, да мокрая трава. Девушка вдруг почувствовала себя очень усталой. Ноги, онемевшие от тяжеленных сапог, перестали ее слушаться. Все тело тряслось от перенапряжения. Она поняла, что больше не в состоянии сделать ни шагу и рухнула прямо на подстилку из прелых листьев. Ей было наплевать, что она сидит на самом виду. Закрыв глаза, девушка с наслаждением вытянула гудящие ноги.
Мысли в голове копошились вяло, как будто через силу. «Найдет – так найдет, догонит, ну и черт с ним», – храбрилась
Над чащей висела луна. На залитую серебром поляну вышла из леса заблудившаяся лошадь. Анна громко вздохнула. Кобылка, щипавшая траву, тут же подняла голову, настороженно прядая ушами. В тени деревьев ее тело слегка поблескивало, будто серебряная статуэтка, гладкая и холодная. Любуясь животным, Анна пропустила момент, когда от деревьев отделилась вторая тень, уже человеческая, а когда заметила, бежать было поздно.
Человек приблизился к ней, но девушка даже не подняла голову. Тяжелая рука опустилась на ее плечо и легонько встряхнула.
– Анна? Откуда ты здесь? Тебе плохо? – спросил голос Ласло. – Да что это с тобой?
– Я, я, я… – заикаясь, проблеяла Анна.
– С тобой все хорошо.
– Я… заблудилась.
– Ерунда! Ты в двух шагах от дома. Давай-ка попробуем встать. Вот так. Хватайся за мою руку.
Анна послушно уцепилась за внушительный бицепс и повисла на нем, угрожающе покачиваясь. Ноги вдруг стали невероятно легкими и сильно дрожали. Голова сильно кружилась, как после выпитого вина.
Ласло изумленно смотрел на девушку, он впервые видел её такой слабой. Анна сильно бы удивилась, узнай она, что в таком виде он находил ее более привлекательной. Великан размышлял о том, что вся эта болтовня о женской независимости – полный бред. «Я бы с радостью защищал эту хрупкую малышку, – неожиданно подумал он, – и ее шепот звучал бы для меня боевым кличем, способным сокрушить адские врата. Но этого не будет никогда. Я сам все испортил. Когда она узнает…».
Гигант нагнулся к ее лицу и коснулся губами холодной кожи. Девушка настолько ослабла, что даже не пыталась отстраниться. Когда он перестал целовать ее, она долго не двигалась, прижавшись к его плечу и не открывая глаз. Потом она подняла голову, и Ласло взглянул ей в лицо. Пустые глаза встретили его взгляд. Ему показалось, что они смотрят из бездны.
На секунду он испугался, но руки девушки обвились вокруг его шеи, мягко притягивая к себе его лицо. Все звуки стихли, кроме бессвязного шепота сквозь туман.
Кобылка на лугу совсем успокоилась и вновь принялась щипать травку.
Только увидев дом, освещенный огнями, Анна очнулась, смутно припоминая, что, кажется, успела натворить глупостей. Что это на нее нашло? С чего она решила, будто Ласло – ее спаситель? Что, если в лесу и с ружьем был именно он? Ружья сейчас при нем не было, но это ничего не значило, ей ли не знать.
Великан тоже не выглядел счастливым. Он всю дорогу молча плелся позади, как будто боялся снова увидеть в ее глазах пустоту и отчуждение.
Несмотря на огромный рост, ступал Ласло беззвучно. У Анны покалывало затылок от его присутствия за спиной, но она запретила себе оборачиваться.
Свен с женой и Ромола торчали в столовой и выглядели так, словно весь день втаскивали рояль на десятый этаж, а в конце оказалось, что они ошиблись подъездом. Толстяк угрюмо тянул из бокала коньяк. В графине оставалось пойла на донышке. Патриция куталась в шаль, похожую на дырявый невод, забравшись с ногами в кресло у камина. Ее глаза, как всегда, были прикованы к лицу мужа, но в них не было привычного огня – они значительно потускнели.