В компании милых дам
Шрифт:
Я проработал там двенадцать лет, а потом меня послали в Габороне. Я был очень доволен новой работой, поскольку она была выше по должности и я получал больше денег. Я стал помощником аптекаря в больнице принцессы Марины, в очень хорошей больнице. Там была большая аптека со множеством полок и шкафов. Я работал очень старательно и хорошо справлялся. Теперь я мог жениться на женщине, с которой познакомился в церкви. Она очень хорошая женщина, и она родила мне двух детей, двух девочек, вот такую и такую, это прекрасные дети.
Я был счастливым человеком. Я гордился собой и своей семьей. И вот однажды со мной случилась ужасная вещь, навсегда изменившая мою жизнь, чего я никогда не забуду. Это был самый обычный день, такой
Мистер Полопетси прервал рассказ, чтобы откусить кусок от очередного сэндвича, который передала ему мма Макутси. Женщины молча ждали, пока он жевал. Мма Рамотсве пыталась представить себе, что могло внезапно разрушить его мир. Когда они встретились в первый раз, он говорил, что произошел несчастный случай, но из-за какого несчастного случая ему пришлось провести два года в тюрьме? Может быть, он вел машину в нетрезвом виде и задавил кого-нибудь? Нет, это было не похоже на него.
— В то утро мы были очень заняты, — продолжил рассказ мистер Полопетси, смахивая крошки с губ тыльной стороной ладони. — Так иногда бывало. Во всех отделениях одновременно кончились лекарства, и к нам выстроилась целая очередь амбулаторных больных за прописанными им лекарствами. Поэтому мы бегали то туда, то сюда, пытаясь со всем управиться. В тот день двое аптекарей были больны, так как в городе свирепствовал грипп. Так что все мы были очень заняты.
Многие вещи нам делать не разрешалось. Мы были всего-навсего помощниками аптекаря, поэтому нам не позволяли отмерять лекарства и тому подобное. Но когда все были так заняты, нам иногда разрешали выполнять простые работы, например, отсчитывать таблетки и раскладывать их по пузырькам. Так что мы это делали.
Я занимался этим все утро. Вот тогда я и совершил ошибку. Я взял таблетки не из того места и положил в пузырек, который дал мне аптекарь. Я не понял того, что говорил мне аптекарь.
Таблетки, которые я положил в пузырек, были очень сильными. И женщина, которая их приняла, умерла. Из-за того, что я сделал.
Все очень обеспокоились, когда эта женщина умерла. Нашли пузырек с таблетками и стали спрашивать, кто именно положил их туда. Аптекарь сказал, что передал мне нужные таблетки и что я, очевидно, не послушал его. Он очень испугался, потому что решил, что обвинение предъявят ему. Он был просто молодым парнем, иностранцем, который здесь работал, теперь он уехал. Поэтому он солгал. Я слышал, как он солгал, и крикнул, что его слова — неправда. Его допросили еще раз, и он сказал, что прекрасно помнит это утро и прекрасно помнит, что дал мне нужные таблетки и что других таблеток рядом не было. Это была неправда. Там было много емкостей с таблетками, и он должен был понимать, что я мог спутать инструкции.
В этот вечер, придя домой, я сел на свое место и молчал. Я не мог говорить. Жена пыталась утешить меня. Она говорила, что я не виноват в том, что человек умер, что то, что случилось, просто несчастный случай, вроде того как собака попадает под машину, перебегая дорогу, или падает со стола тарелка. Но я даже как следует ее не слышал, потому что сердце мое застыло, застыло внутри меня, и я понял, что потерял работу. Что мы будем есть, если я останусь без работы? К тому времени мой отец умер, и я не мог вернуться в его дом. Мы пропали.
Я не представлял себе, что дело обернется гораздо хуже. Только через несколько недель, после того как полицейские допросили меня три или четыре раза, мне сказали, что меня собираются обвинить в убийстве. Так они это назвали. Я проявил невнимательность, ставшую причиной смерти человека. Я никак не мог поверить, что мне предъявляют такое тяжкое обвинение, но семья умершей женщины подняла большой шум и наседала на полицию, требуя, чтобы человек, убивший их мать,
Я пошел встретиться с этими людьми. Они жили около Олд-Нейледи, я пришел к ним домой и просил простить меня. Я сказал, что вовсе не хотел причинить вред их матери. Зачем мне причинять ей вред? Я сказал, что чувствую себя так плохо, словно убил свою собственную мать. Я просил их не требовать для меня тюремного заключения, объяснил, как все случилось. Я встал перед ними на колени. Но они не стали даже слушать меня. Они велели мне убираться из их дома и пригрозили вызвать полицию.
И я покинул их дом, пошел домой и стал ждать, когда нужно будет идти в суд. У меня был знакомый адвокат, который обещал защищать меня, если я ему заплачу. Я пошел в банк, забрал почти все деньги, какие у меня были, и отдал адвокату. Он обещал сделать для меня все, что в его силах, и я уверен, что он сделал. Но прокурор убедил всех в том, что я допустил ужасную небрежность. Сказал, что ни один ответственный человек не сделал бы того, что я. И мировой судья все время смотрел на меня, и я уверен, что он думал, какой я безответственный человек, ведь по моей вине погибла женщина.
Когда он сказал, что я должен отправиться в тюрьму на два года, я сначала не мог заставить себя обернуться и посмотреть в зал. Там сидела моя жена, и я слышал, как она вскрикнула. Я обернулся и увидел ее с двумя девочками, которые смотрели на своего папу и удивлялись, что он не вернется с ними домой, а я не знал, что делать, позволено ли мне попрощаться с ними. Так я и стоял, пока полисмены, находившиеся рядом, не сказали мне, что я должен идти. Полисмены были добры ко мне. Они не толкали меня, не кричали. Один из них сказал: «Мне очень жаль, рра. Мне жаль, что так случилось. Вам нужно идти». И я пошел, не оглядываясь, и ушел совсем.
Он замолчал, и настала тишина. Мма Рамотсве наклонилась, взяла со стола карандаш и снова положила. Мма Макутси сидела не шевелясь. Ни одна из них не сказала ни слова, потому что не могла выразить того, что чувствует.
Глава 10
Всегда найдется время для чая с пирогами (если они есть)
Мма Рамотсве сочла, что настало время посетить мма Сильвию Потокване, грозную хозяйку сиротского приюта. Особой причины для визита не было: она не получала приглашения от хозяйки, не было и требований, обращенных к мистеру Матекони, приехать отремонтировать что-либо. Это был чисто светский визит, из тех, что мма Рамотсве очень любила, когда у нее было время посидеть и поговорить. Люди тратят недостаточно времени на то, чтобы сидеть и разговаривать, а ведь это очень важно.
Эти женщины были знакомы много лет, их дружба достигла той самой удобной стадии, когда они могли не видеться несколько месяцев, но это ровным счетом ничего не значило. Разговор, начатый в начале жаркого времени года, мог закончиться после сезона дождей; на вопрос, заданный в январе, ответ мог быть получен в июне или даже позже… или совсем никогда. Не было нужды ни в соблюдении формальностей, ни в осторожности в обращении, и обе прекрасно знали недостатки друг друга.
Каковы были недостатки мма Потокване? Что ж, мма Рамотсве, если бы настроилась, могла без труда их перечислить. Всем было известно, что мма Потокване отличается бесцеремонностью. Она столько лет использовала мистера Матекони, а он кротко сносил такое обращение. Бесчисленные призывы поддержать жизнь в водяном насосе, существование которого и так длилось гораздо дольше положенного, затем этот ненадежный микроавтобус, который давно пора было пустить на запчасти, а он все еще был на ходу благодаря непревзойденному мастерству мистера Матекони. Когда у него хватило смелости сказать мма Потокване, что пришло время, насос в конце концов сменили, но противостоять настойчивой женщине по поводу микроавтобуса мистер Матекони так и не решился.