В краю лесов
Шрифт:
Грудь девушки вздымалась.
– Почему эта дама не обратилась к кому-нибудь другому? Может, другой девушке это было бы безразлично. Почему именно ко мне?
– воскликнула она.
– Глупышка, да потому, что у тебя волосы точь-в-точь как у нее, а этого не добьешься никакой краской. Ты ведь мне не откажешь - я же нарочно приехал сюда из Шертона.
– Я... я не продам их ни вам, ни кому другому.
– Послушай.
– Он подвинулся поближе к ней.
– Дама очень богата, ей не жалко прибавить несколько шиллингов, - беру это на себя, я дам тебе соверен и два шиллинга, только чтобы
– Нет-нет-нет!
– волнуясь, заговорила она.
– Вы искуситель, мистер Перкомб. Вы как Дьявол, искушающий доктора Фаустуса, из книжки! Я не хочу ваших денег, я не согласна! Зачем вы пришли? Когда вы привели меня в парикмахерскую и начали уговаривать, я сразу сказала, что ни за что не продам свои волосы!
– Она говорила горячо и решительно.
– Марти, послушай меня внимательно. Твои волосы крайне нужны этой даме. Между нами говоря, лучше б ты с ними рассталась. Худо тебе будет, если ты ей не удружишь.
– Худо? А кто она такая?
Парикмахер молчал, - и девушка повторила вопрос.
– Я не имею права говорить. Но она скоро уедет за границу, так не все ли тебе равно?
– Она хочет взять с собой за границу мои волосы? Перкомб кивнул. Девушка задумчиво смотрела на него.
– Парикмахер Перкомб, - сказала она, - я знаю, кто эта дама. Это миссис Чармонд, из Хинток-хауса.
– Пока это мой секрет. Отдай волосы, и я тебе его открою.
– Не отдам, пока не узнаю правду. Это миссис Чармонд? Парикмахер понизил голос:
– Ну... да, она. Вы в церкви сидели почти что рядом, и она заметила, что у тебя волосы точь-в-точь как у нее. Вот ей и взбрело на ум купить их. Но она наденет шиньон не раньше, чем окажется за границей, а там никто не заметит перемены. Мне поручено сделать шиньон. Я бы не потащился на край света, если б меня не послала такая важная особа. Теперь учти, что она откажется от моих услуг, если узнает, что я выболтал ее тайну. Поклянись, что ты ничего никому не скажешь. Иначе мне несдобровать.
– Я и не собираюсь ничего говорить, - сухо ответила Марти.
– Но мои волосы принадлежат мне, и я с ними ни за что не расстанусь.
– Я тебе все рассказал, а ты мне отказываешь. Это нечестно! воскликнул уязвленный парикмахер.
– Рассуди, Марти, ты с ней в одном приходе, ты живешь в доме, которым она владеет, твой отец болен, и ему не захочется покидать эти стены. Тебе бы следовало ее уважить. Я говорю это как друг. Я ведь не требую ответа сейчас же. Завтра по дороге на рынок загляни ко мне. Когда ты все хорошенько обдумаешь, ты без колебаний отдашь то, что мне нужно.
– Мне вам нечего больше сказать, - прежним тоном ответила девушка.
Парикмахер понял, что дальше убеждать ее словами бесполезно.
– Я знаю, что на тебя можно положиться, - сказал он.
– Я оставлю здесь эти соверены для красоты, чтобы ты могла на них как следует полюбоваться. Завтра ты принесешь мне свои волосы или вернешь золотые.
– Он поставил монеты ребром за рамку небольшого зеркала.
– Хочу надеяться, что ты принесешь волосы - так будет лучше и для тебя и для меня. Я и сам думаю, что она могла бы обойтись без твоей помощи, да уж раз она вбила себе это в голову, то приходится ей потакать. Если ты вздумаешь
– Я не буду, - ответила она кратко и безразлично.
– Я сама хочу быть красивой. Даме нужны мои волосы, чтобы привлечь нового поклонника. Говорят, она разбила немало сердец.
– Боже, удивительно, как ты догадлива, Марти, - сказал парикмахер. Знающие люди говорят, что у нее и вправду есть на примете один иностранный джентльмен. Как бы то ни было, помни мою просьбу.
– Пусть завлекает любовников без моей помощи.
Перкомб, стоявший уже в дверях, вернулся, положил свою трость на подставку для гроба и взглянул прямо в лицо девушки.
– Марти Саут, - сказал он нарочито отчетливо, - у тебя у самой есть любовник, поэтому ты не хочешь расставаться с волосами!
Она покраснела, но это был тот румянец, который только подчеркивает красоту. Натянув желтую кожаную рукавицу на левую руку, в правую она взяла секач, повернулась спиной к посетителю и вновь упрямо углубилась в работу. Некоторое время он смотрел на нее; затем пошел к дверям и, еще раз оглянувшись, переступил порог.
Несколько минут Марти продолжала работать, затем решительно отложила секач, встала и направилась к двери в глубине комнаты, за которой открывались добела выскобленные ступеньки. Поднявшись по лестнице, она на цыпочках приблизилась к двери спальни и, не открывая ее, спросила:
– Отец, тебе ничего не надо?
Слабый голос ответил, что ничего не надо, и добавил:
– Если бы не это дерево, я к утру был бы совсем здоров!
– Опять дерево - вечно это дерево! Успокойся, отец! Ты же знаешь, что оно не может тебе повредить.
– С кем ты там разговаривала?
– - Заходил человек из Шертона - ничего важного, - заверила она старика.
– Отец, - продолжала она, - может миссис Чармонд выгнать нас из дому, если захочет?
– Выгнать? Нет. Никто не может выгнать нас, пока моя бедная душа не расстанется с телом. Я арендовал дом пожизненно, как и Джон Уинтерборн. Дом перейдет к ней, когда я умру, не раньше.
– Голос старика прозвучал разумно и внятно.
– Пока меня не убьет это дерево, - продолжал он плаксиво.
– Полно, ты ведь знаешь, что это чепуха.
– Она не стала продолжать разговор и спустилась по лестнице вниз.
– В таком случае слава богу, сказала она себе.
– Мое у меня и останется.
ГЛАВА III
Дом за домом огни деревушки гасли, и вот в темноте их осталось всего два. Один из них светился в большом доме на склоне холма - о нем мы пока умолчим, - другой в окне Марти Саут. Однако, когда часы пробили десять, она встала и задернула окно плотной холщовой занавеской. Тогда снаружи показалось, что свет погас и в ее доме. Только дверь у нее, как и у многих соседей, оставалась приоткрытой из-за дыма, наполнявшего комнату, но, чтобы свет не падал на улицу, она занавесила холстиной и дверь. Марти была из тех, кто предпочитает скрывать от соседей трудности, и не хотела показывать, что ей приходится засиживаться допоздна; лишь по невнятному треску ветвей случайный прохожий мог догадаться, что в этом доме не спят.