В круге света (сборник)
Шрифт:
Ее похоронили рядом с сыном, в одной с ним могиле, я захожу к ним, когда приходится служить в тех местах. Не знаю, может, она и действительно была такой страшной, но мне, когда кто-нибудь произносит ее имя, представляется не властная грозная Фатима Василевская, а старая, раздавленная горем мать, тихо поющая колыбельную над могилой погибшего сына. И мне кажется, будто я вновь ее слышу.
Дед Мороз
Начало 1980-х – это то время, когда я, только-только отслужив
Воскресным днем иду по широкой лесной дороге. Накануне шел снег, но дорогу уже успели расчистить. Снега в ту зиму выпало много, и по обеим сторонам дороги выросли высоченные сугробы.
Утро, совершенно чистое солнечное небо. Я люблю солнце, люблю, когда тяжелая прибивающая к земле серая мгла наконец исчезает. Душа ликует, я иду прямо на солнце, а вокруг меня редкий лес и сверкающий снег.
Я отвлекся буквально на секунду и даже не понял, откуда они появились, ведь только что их не было, а теперь навстречу мне неслась целая кавалькада всадников на удивительно красивых лошадях. Я не силен в породах лошадей, но то, что передо мной были изящные верховые чистокровные и ахалтекинцы, в этом не было никакого сомнения, даже я легко узнаю эти узкие лошадиные морды, грациозные шеи и слегка выгнутые у основания конские хвосты.
Всадников было много, никак не меньше десятка, лошади рысью мчались навстречу, а отойти у меня не было никакой возможности – чуть ли не отвесные сугробы по обеим сторонам дороги делали меня заложником их благородства. Я так и остался стоять посередине и смотреть на них. Помните, как у Андерсена, гадкий утенок, увидев лебедей, вышел из своего укрытия с мыслью: «Пускай лучше эти прекрасные птицы заклюют меня, чем оставаться таким уродливым». Так же и я стоял и смотрел на эту стремительно приближающуюся ко мне лавину. Если придется умереть, так под копытами этих удивительно красивых созданий.
Вот всадники почти приблизились, я стал различать их лица и понял, что все они дети не старше десяти – двенадцати лет. Они смеялись над моей растерянностью и махали мне руками, а умные лошади, выстроившись в две колонны, подобно волнам обтекали меня с обеих сторон. Из-под копыт летел снег, и было загадкой, откуда он взялся, казалось, что кони летели, не касаясь земли. Я застыл словно очарованный, и вдруг мне тоже захотелось радоваться как ребенку и тоже махать им в ответ руками. Наверное, я бы так и поступил, если бы не резкий окрик и удар хлыстом по плечу.
Чуть было не упав от неожиданности, но удержавшись на ногах, я в последний миг увидел, как замыкающий всадник – а это был взрослый мужчина – предостерегающе погрозил мне зажатым в руке хлыстом и что-то крикнул. И все равно даже этот удар, а он был совсем и не сильный, не испортил мне настроения, и я, ликуя, продолжил путь навстречу солнцу.
Когда на следующий день на работе я рассказал о своей встрече в лесу, мой собеседник в ответ улыбнулся:
– Это Марк Флегинских, тренер детской конноспортивной школы, это он тебя хлестнул. И правильно сделал, не разевай варежку, лошади – это опасно. Хорошо, что ты не засуетился, а то еще неизвестно, как бы они себя повели и что бы могло случиться с детьми.
Потом еще не раз во время прогулок по округе мне встречались дети верхом на лошадях. А каждый год у нас весной проводились соревнования среди конников. Ребята демонстрировали выездку и мастерство в преодолении препятствий. Но мне почему-то всегда было жалко лошадей, больно смотреть, как бьются они ногами о жерди, как от напряжения у них на губах появляется пена и набухают вены на животе.
С Флегинских мне не пришлось больше пересекаться, хотя я и видел его пару раз на соревнованиях. Рассказывали, что он безумно любил лошадей и относился к ним словно к детям, хотя по натуре был человеком достаточно жестким, говорили, что конники, как правило, все люди жесткие, но не знаю, у меня не было среди них знакомых.
В начале 1990-х лошадей «порушили», как говорят в нашей местности. Наступило такое время, что человеку стало не до красоты. Одних продали, других отдавали просто за бесценок, чтобы не отправлять на мясокомбинат. Бывшие воспитанники секции спасали животных как могли, но могли они немного. После разгрома секции Флегинских умер, он был еще сравнительно молод, но, видимо, не перенес того, что люди сделали с лошадьми.
Я тогда уже ходил в церковь, причащался и даже читал Апостол. И однажды во сне увидел всадников. Тех самых всадников на тех самых лошадях солнечным январским утром. Они так же скакали рысью, дети свысока улыбались мне и в знак приветствия поднимали руки, и точно так же Флегинских ударил меня по плечу хлыстом. Ударил и закричал, вот только кричал он явно дольше, чем тогда, когда наша встреча произошла наяву. Но что он кричал, я не расслышал. Может, он просил молитв? Кто знает, молится ли о нем кто-нибудь? Фамилия для наших мест редкая, похоже, польская, где его родные? Но, говорят, раз человек пришел во сне, значит, просит молитв, и я стал его поминать.
1990-е годы – несмотря на их нестабильность, необычные годы, в них вместилось множество событий, и во всех этих событиях ты вольно или невольно становился их участником. На наших глазах творилась история, и мы творили ее вместе со всеми. Свободного времени постоянно не хватало: я работал, учился и пропадал в церкви. Вспоминаются те годы хорошо, после них осталось послевкусие надежды.
Тогда многие стали заниматься предпринимательством, у кого-то получалось, кто-то прогорал, а кого и вообще находили мертвым с пулей в голове. В это время начала заниматься бизнесом и Марина. Она приехала в Москву откуда-то из провинции и, несмотря на то что девушка была абсолютно одинока, у нее не было ни семьи, ни даже родственников, смогла заработать первичный капитал. Прочно став на ноги, она выгодно вложилась в какое-то дело и стала зарабатывать неплохие деньги, купила в Москве квартиру и обстановку.
Однажды Марина где-то, то ли в гостях, то ли в кафе, я не стал выяснять, познакомилась с коренной москвичкой приблизительно одного с ней возраста. А эта москвичка в летние месяцы, выезжая на дачу, становилась нашей прихожанкой. Человек она сама по себе интересный и, как это бывает у женщин, разговорчивый. Нам, верующим, только дай поговорить, правда, скажем в наше оправдание, мы и разговариваем чаще всего на важные для нас темы спасения. Так что будем считать, что и тот раз разговор между двумя женщинами состоялся во спасение души. Познакомившись с нашей прихожанкой и записав ее телефон, Марина обещала позвонить и продолжить знакомство. Правда, в следующий раз она позвонила только через два года и сразу же попросила о встрече.
Когда женщины встретились, то Марина выглядела осунувшейся и заметно постаревшей.
– Я захотела с тобой встретиться, – начала она, – потому что ты единственный верующий человек из числа всех моих знакомых. Я одинока, у меня нет родных, но у меня есть небольшое состояние. Дело в том, что я неизлечимо больна. Мои дни практически сочтены, а меня и похоронить некому. Ты, пожалуйста, не отказывайся, я тебе доверяю и делаю тебя своим душеприказчиком. Вот здесь – и она стала выкладывать из сумки пачки долларов – вся моя наличность. Я уже продала квартиру, покупатель любезно обещал подождать, – она улыбнулась, – пока я умру, потом въедет. Здесь и золото, украшения, ты тоже преврати их в деньги. – Потом Марина достала список с указанием, какие суммы и в какие храмы должны быть пожертвованы в упокоение ее души. – А вот этими деньгами, – она взяла в руки увесистую пачку, – ты на свое усмотрение должна будешь помочь нуждающимся семьям с детьми.