В Курляндском котле
Шрифт:
— Не навсегда же, — сказал я. — Мы будем в гости приезжать друг к другу.
Товарищи проводили меня до вокзала. Когда поезд уже тронулся, я услышал:
— Виктор, не забудь на свадьбу позвать! — Это крикнул Зубровин.
— Есть, товарищ капитан! — Я помахал рукой.
…Еще через два дня поздней ночью я шагал со станции к дому.
Вот пруд, застывший, каким я знал его с детства и каким он казался в тихие летние ночи. Верб около него не было, — их срубили фашисты. Вместо верб на земле торчали низкие пни, но от них уже поднялись и стремились
«Жизнь идет вперед», — подумал я, глядя на блестевшие при свете месяца листочки молодых лозинок.
Вот и родной дом… Я подошел к окошку и несмело постучал.
— Кто там?..
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Сквозь сон я слышу топот босых ног. Чувствую, меня кто-то тащит за ухо.
— Папа, по-р-ра!
Маленький Петрусь показывает рукой на репродуктор.
Я беру сына на руки, и мы подходим к календарю. Петрусь с радостным возгласом срывает календарный листок. Идет 33-й год Великой Октябрьской социалистической революции… В комнате раздается бой кремлевских курантов.
— С добрым утром, товарищи!
…Мне как корреспонденту газеты много приходится ездить и ходить. Всякий раз, когда путь идет через лес, я ощущаю приятное удовольствие. Вот и сейчас, направляясь к трактористам, работающим на правом берегу реки Северный Донец, я иду напрямик — лесом.
Люблю лес. Во все времена года он прекрасен.
Я слушаю тихий шум сосен, пение ветра в обнаженных ореховых кустах. И кажется порой, что вот-вот среди деревьев поднимутся, перепоясанные ремнями, с автоматами статные, мужественные, уверенные в своих силах люди — мои боевые друзья и скажут: «Отстукивай в Москву — задание выполнено».
…Много хлопот и дел у каждого из нас. Алексей Васильевич Агеев выращивает сеянцы для колхозных лесозащитных полос в своей деревне на Волге. Володя — москвич — работает с радиоаппаратом в разведке… в геологической разведке. Аппарат его записывает колебания земных слоев, по которым разведчики обнаруживают нефть. Николай Зубровин остался в армии, собирается поступать в академию. Строит новые дома в городах Эстонии Ефим Колтунов.
Казимир, прозванный Малым, и его двоюродный брат Саша Гайлис отслужили свой срок в рядах Советской Армии и возвратились домой. Казимир работает на суконной фабрике, Саша Гайлис в Добровольном обществе содействия Армии, Авиации и Флоту. Валкж учится в мореходном училище. Ян Залатис — мастер кожевенной фабрики. Леонид Петрович Гусак возглавлял сельский актив в родной деревне; сейчас он учится в трехгодичной сельскохозяйственной школе.
Бывший заместитель командира нашей группы толстый и добродушный Костя Озолс руководит одним из передовых рыболовецких колхозов Латвии. Я вспомнил нашу встречу с Константином Яковлевичем после четырех с лишним лет разлуки. С волнением набирал я номер телефона правления колхоза имени 9 мая. Мне ответили, что председатель будет в колхозе вечером. Я поспешил в рыбацкий поселок Мангалю.
Рассекая
— Виктор, ты? Свейки!
Мы сидели с Костей в одной из комнат его квартиры, вспоминали товарищей. Костя рассказывал о людях своего колхоза. Я смотрел на скульптуру у окна, обращенного к Даугаве. Высокий, мужественный и суровый, как и само Балтийское море, в шлеме и сапогах с длинными голенищами, шагает вперед латышский рыбак, держа в сильных руках якорь, как ключ к своему счастью…
Но вот лес кончился, и думы развеялись. Впереди река. Вода еще не полностью вошла в берега после разлива. От моста дорога вьется мимо сожженного в дни боев, теперь построенного заново села. На огороде, около сарая, торчит, повалившись на бок, ржавый танк.
Село осталось позади. Высоко поднялось солнце. Вдали дымится труба завода. В долине, среди яркой зелени, клубятся два встречных дымка, напоминая поднятую вихрем пыль. Оттуда доносятся гудки паровозов. Это мощные «ФД» ведут грузы из Донбасса к Харькову, к Москве и из Москвы — к Донбассу, на Кубань. С юга, со стороны Славянска к Изюму, шагая через поля, рощи и овраги, возносятся, словно великаны, кружевные мачты высоковольтной передачи. А вокруг, на полях, рокочут моторы тракторов, грузно ступают лошади; десятки людей спешат за сеялками, за культиваторами. В разгаре весна пятого года первой послевоенной пятилетки.
Комсомольцы, обслуживающие сеятельный агрегат, делают последние приготовления.
Тракторист, с орденом Славы на фуфайке, завтракает. Возле него старая колхозница.
— Кроме газет, заведующий клубом послал вот эту книжечку, — говорит она, подавая трактористу брошюру. — Прочитай-ка!
Она села, подперев загорелой рукой щеку. Тракторист перестал есть, открыл книжку и, обращаясь к присутствующим, громко прочитал слова из речи товарища Молотова:
«Нам нечего скрывать, что для осуществления своих великих перспективных экономических планов СССР заинтересован в прочном мире и в широком мирном сотрудничестве с другими странами. Прочный мир, мир во всём мире, — вот знамя, под которым идут вперёд СССР и страны народной демократии».
— Сеялки готовы! — доносится издали. — Петя, веди трактор.
Тракторист, усевшись, взялся за руль. Раздается прерывистый рокот. Но вот мотор стучит ровно и мощно. Трактор, забрав сеялки, выходит на полосу.
— Прямо на веху держи! Чтобы как по струне, — показывают комсомольцы.
— Е-е-сть, прямо на веху, — отвечает уверенно тракторист. — Пошли! Впе-ред!