Въ л?то семь тысячъ сто четырнадцатое…
Шрифт:
— Что же, Иван Никитич, толково надумал. Но, может, другой способ сыщется? Отослать-то их не сложно, но ведь не послы они, а воеводы, опыта жизни при чужестранных дворах — королевских ли или султанских — не имеют. Вдруг по незнанию ущерб Русскому государству нанесут или спьяну тайну важную разболтают?
— Так за такую поруху их и покараешь, Великий государь! И никто после не скажет, что в отместку за бывый воровской бунт Васьки Шуйского со присными!
Романов-Каша прямо лучился довольством: какой мудрый и коварный совет молодому царю подал — чтоб «и рыбку съесть, и косточкой не подавиться».
— Ну а ты, Борис Михайлович, что посоветуешь? — спросил я у Лыкова-Оболенского, жестом приказав Романову вернуться на лавку.
Второй боярин, повторив ритуальные телодвижения предыдущего оратора, рассудительным тоном ответил?
— Воля твоя, Великий государь, и тебе решать. Однако ж выслушай холопа[11] своего верного, не прогневайся.
—
— Посольство, Государь, дело зело нужное. Однако же я так рассуждаю: салтан турецкий Ахмедка Мехмедович летами млад и своеволен. По сю пору русские государи отправляли в Царьград послов от случая к случаю по нужде, да и в чинах те были невеликих, всё больше жильцы, подьячие да дьяки. Негоже умаление роду боярскому службой на посольском поприще причинять. Голицын Андрей Васильевич да Фёдор Иванович Шереметев воеводы крепкие и разумею я, ратной службой тебе более пользы принесут, нежели словесами посольскими. О запрошлом годе басурмане на тарковском шамхальстве изменою войско русское побили, так ты бы, Великий государь, повелел обоим воеводам пойти туда, да вновь ту землю возвернуть. А войско с ними пущай идёт то, что Шереметев к Москве привёл. Так и дело богоугодное сделают, басурман под Христову защиту приведя, и, Бог даст, самые гилевщики головы там сложат.
Ну что же: боярство русское — то ещё змеиное кубло и подгадить коллегам они всегда рады — стараясь при этом внешне не нарушать приличий. Идущая сейчас, после поражения мятежа Шуйских, чистка освобождает места для продвижения вверх родственников и сторонников сохранивших лояльность бояр — но, как сказали бы в моё время, боярская Дума — не резиновая. Тем более, что царь Дмитрий, в теле которого я нахожусь, не так давно и без того эту самую Думу и без того расширил, переименовав заодно по древнеримскому образцу в Правительствующий Сенат. И если конкурентов загонят в дальние заграницы, а ещё лучше они сгинут в боях на Кавказе или где-то ещё — моим собеседникам-советчикам такое как мёдом по сердцу. Однако у меня другие планы — и хотя Кавказ в них тоже внесён, но далеко не в начале списка, а уж от Португалии Москве пока что и вовсе никакого проку нет.
— Послушал я, Иван Никитич да Борис Михайлович, вас внимательно, сам подумал, да и порешил, что советы ваши дельные, но повелю немного иначе. Андрей Голицын да Фёдор Шереметев и вправду воеводы толковые и разумные. Потому, хоть и надо бы к туркам посольство отправить, но поедет туда кто попроще, ибо больно велика басурманам честь целого думного боярина к ним слать. Да и рано ли, поздно ли, а воевать нам с ними придётся, а басурманам веры нет — могут посольских людей наших и не выпустить. В Португалию и Испанию пока ехать смысла нет: и далеко от нас, и пользы от них не дождёмся. А вот люди простые, купцы, якобы от самих себя, пусть через Нарву плывут во Фламандское герцогство, а там добираются до Фландрских земель. Торгуют пусть как следует, не только для вида. Но обязательно пусть там купят коней да кобыл местной породы — будучи в изгнании в чужих землях, слышал не раз, что лошади те крупны да выносливы, хорошо их в упряжки для перевозки пушек ставить. Потому пусть привозят на Русь, чтобы таких и у нас разводить. Ещё пускай возможно больше серы покупают и селитру — у нас её ямчугом зовут. А паче того — пусть находят и уговаривают на Русь перебираться разного дела ремесленников. В первую очередь нужны мне строители мельниц водяных и ветряных, рудокопы и рудознатцы, аптекари — хоть бы и иудейской веры, оружейники и мастера каменные города и крепости ставить. Ты, Борис Михайлович, мне таких купцов сыщи, да на десятый день от нынешнего, доставь. За то пожалую. А им передай, что за каждого иноземного мастера, который приедет, да покажет, что не пустобрёх, а толк в своём ремесле знает, пусть даже в своих местах он и простым подмастерьем был — из казны по десять рублей тем купцам плачено будет.
А Голицыну с Шереметевым иное я удумал, чести их не умаляющее.
Пускай Андрей Васильевич поезжает в Тверь, там наймёт в округе с тысячу человек работного люда по окрестностям, да до новолетия[12] с ними добирается до озера Ладожского и там строит новый посад напротив крепости Орешек[13], с пристанями да складами. Как снега лягут — отправлены ему будут пушки с пушкарями и после ледохода и паводка велю ему спуститься по Неве-реке до устья и там, в заливе на Котлином острове поставить земляную крепость с теми пушками, чтобы закрыть вход в русские земли с моря на крепкий замок. А назвать ту крепость нужно во имя райского ключаря святого апостола Петра Петроградом. Также в Петрограде поставить таможню и большие склады как для разных товаров, так и для запасов на случай осады. А как начнётся та постройка, надо послать в те края рудознатцев с работниками, пусть ищут полезное. Железная и медная руды там доподлинно известно — должны быть, а возможно, и ещё какие-то. Железо особо искать у реки Сестры.
И быть Андрею Васильевичу Голицыну там первым воеводой, сухопутным. Позднее же, когда сыщутся знающие в корабельном строительстве люди, послан будет туда и второй воевода, дабы прямо на месте военные да торговые суда, способные далеко в море ходить, делали да в иные земли товары возили. А то ведь сейчас, как мне доносят, русские товары приходится до Иван-города возить, а там в Нарву продавать, ибо своих кораблей, пригодных для моря, у нас нет, а иноземные торговцы ходят только к шведам[14], которые наш древний Ругодив себе захапали и Нарвой обозвали[15].
Шереметев же Фёдор Иванович со своим войском ныне пускай движется на Воронеж. Там нужно строить плоты и струги, и, набрав мастерового люда и с дюжину пушек с пушкарями, спускаться вниз по Дону. Есть там у казаков Черкасский городок: верстах в двадцати от него посреди реки длинный остров намыт. Вот ниже того острова в двух-трёх верстах, а может и в пяти, на высоком берегу велю сыскать место, где добрые ключи есть и там также поставить крепость, а брёвна от плотов на то строительство пустить. На донском же берегу устроить таможню. Турецкий город Азов от тех мест недалече и закрывает он выход в тёплое море, потому и нам надобно там город иметь и для обороны от татар да турок, и для торговли доброй.
Так и польза государству выйдет, и боярам умаления чести не будет.
— Не вели казнить, Великий государь! — Романов-Каша, посчитав, что моя пауза — уже окончание «выступления докладчика», вновь встал с лавки и глубоко поклонился. — Вели холопу твоему неразумному слово молвить!
— Слушаю тебя, Иван Никитич.
— Никак то не возможно, Великий государь, сотворить, что ты надумал! Со свеями у нас уж который год мир и кордон как раз по острову ниже устья Невы — реки проходит: часть его наша, а часть свейская. Да и река Сестра та, где железо велишь сыскивать, прикордонная и устье её ихней крепостью Систербек закрыто. Как бы через ту крепость, кою ты велишь там строить, размирья не случилось. А войско у свейского круля доброе и биться с Каролусом Густавичем нелегко, хоть он пока что и не венчан, но то дело недолгое[16]. На Дону же новый град ставить зело опасно. Казаки донские суть гультепа разбойная, все своей волей да обычаем живут и на землю свои никого пускать не желают. Как бы биться не решились. У Фёдора Ивановича войско доброе, в Новгородской земле набранное, того не отрицаю. Ну так казаки на бою всё войско, может, и не одолеют, вот только град спокойно возводить не дадут. Будут твои, Великий государь, людишки в том месте ровно в осаде: ни поля вспахать, ни на ловы звериные да рыбные малым числом не поехать в опасении казацких наскоков и захвата в ясырь туркам. Да и турки азовские впросте сидеть не станут: ежели с первого раза православных не побьют, так салтану отпишут, да от него великого войска дождутся: морем-то не в пример способнее да шибче прибудет.
Уж прости, Великий государь, что впоперёк тебе говорю: то не для гордыни моей греховной, а лишь того для, дабы чести твоей государевой прорухи не случилось.
— Умно излагаешь, Иван Никитич. Про шведов на Котлине я и запамятовал. Тогда сделаем так: соберём посольство к ним, и пускай оно едет и договаривается о покупке шведских владений на том острове. А также — тут я мысленно улыбнулся, вспоминая свою поездку к дочкиному семейству в Заполярье — и земель на севере включая реку Верхняя Ковдора и Ковдор-озеро. Те земли они вряд ли продать захотят, ограничившись малым куском Котлина, хотя, возможно, и удастся договориться: деньги-то всем нужны, а большой прибыли королю от тех пустошей быть не должно. Ну, а если до весны не сговорятся добром — так Голицыну ставить крепость только на той части острова, что русским владением числится! Надобно Неву на крепкий замок запереть!
Что до турок с казаками… Там всё проще: турки подарки да взятки любят. Азовскому аге — не знаю, который там нынче на воеводстве сидит — добрый бакшиш дать, пускай на строительство донской крепости глаза закроет. А если в Царьград кто донесёт, да оттуда войско пригонят — к тому времени уже не в чистом поле их встречать, а на валах да в башнях. Шереметев воевода добрый, отобьются с божьей помощью.
Казаков же улещивать придётся постоянно: сговориться с ними на Кругу, что земля та под крепостью, да на десять вёрст от неё вокруг по правому берегу Дона так и остаётся за ними, а я у них её на полсотни лет в пользование возьму, за что сразу пятьсот рублей плачу на общество, да по сто рублей ежегодно — половину монетой, половину — хлебом да свинцом, да порохом, да строевым деревом: на нижнем Дону, слыхал я, годного леса мало, всё больше степь вокруг. А которые из казаков захотят там торговать — тем никаких препятствий и пошлин таможенных при том не брать. А коль сговориться удастся — велю в Черкасском городке храм поставить и попа с дьяконом туда отправить грамотных: пускай желающих церковному письму учат, службы церковные да таинства свершают. А то ведь, доводилось слышать, на Дону зачастую вокруг куста венчаются[17].