Въ л?то семь тысячъ сто четырнадцатое…
Шрифт:
Ну вот, скебницу можно и отложить, да за щётку взяться. Кобыла сама себя не вычистит, а таких, как Бурушка, за мной ещё три штуки закреплено. Умницы, красавицы, труженицы. На самом деле, большинство лошадей, содержащихся именно в Аргамачьих конюшнях Конюшенного приказа, где я тружусь и проживаю после того, как возжаждавший общения с отличившимся при штурме Фроловских ворот пареньком царь милостиво закончил аудиенцию, — верховые и предназначены для поездок царя, его приближённых и иноземных послов. Но есть и упряжные: попородистее — для царских колымаг (это такие прабабушки карет и фаэтонов далёкого будущего, на комфорт ужасные, но дорого-богатые внутри и снаружи) и попроще, чтобы «грузить больше, везти дальше». Кремль в Москве сам по себе не очень большой, а расположенный в его северной части Конюшенный двор и того меньше, так что в основном государевы кони обитают в раскиданных
А ты меня не спрашивай, кого я люблю,
Ты поверь мне на честное слово,
А я тебе скажу, что тебя я люблю
И коня моего боевого.
Конь и кобыла — это вам не танк. Существа живые, а посему вынуждены кушать всякую растительную органику и, соответственно, опоражнивать кишечник и мочевой пузырь. Потому после того, как влажной тряпицей прочищаю лошадке глаза и «умываю» её морду, приходится браться за паклю и наводить чистоту в промежности и под хвостом. Теперь можно Бурушку и отвязать: так-то она спокойная, но, как говорится, «требования техники безопасности». Нынче кобылка в очереди на чистку была последняя. Но не пройдёт и суток, как процесс придётся начинать сызнова. Кони — это вам не велосипеды, у которых страшнее порезанной шины, порванной цепи и свёрнутого «восьмёркой» колеса неисправностей не случается… Горожанам из будущего не понять, что требующие к себе постоянного внимания и ухода коняшки — это не просто «лошадиные силы», а верные друзья и помощники…
К слову, о велосипедах. В двадцатом веке не раз доводилось слыхать выражение «не нужно изобретать велосипед», в том смысле, что идея давно внедрена в жизнь. Не скажу насчёт того, что по московским улицам скоро забегают двух— и трёхколёсные механизмы, движущиеся мускульной силой ездока, однако, похоже, скоро появится общественный транспорт. По упорно циркулирующим слухам, наш Лжедмитрий распорядился изготовить несколько повозок со скамьями для пассажиров, соединёнными общей продольной спинкой. Нечто подобное до войны было и в СССР: то наследие Российской империи называлось, помнится, «линейками» — не путать с чертёжным инструментом. Те же слухи — а в условиях отсутствия прессы, радио и телевидения иных источников информации практически и нет. Не считая книг, поскольку в основном те имеют религиозное содержание — уверяют, что планируется пустить эти линейки по нескольким маршрутам за минимальную плату. А чтобы у «водителей кобыл» не было желания прикарманивать полученные от пассажиров полушки — повозки вместе с маршрутами движения будут попросту сданы в откуп владельцам частных конюшен. То есть любой желающий, имеющий деньги и лошадей, сможет, оплатив за год вперёд некую сумму — предположим, рубль (да, немало, но в слухах фигурировали и три, и даже десять рублей), а затем спокойно перевозить народ по московским улицам, получая прибыль.
Мало того: три линейки велено оборудовать бочками для воды, баграми, железными лопатами с выжженными на черенках и выбитых на собственно лопатах клеймами — чтоб не спёрли и вёдрами. На них установлены била вместо сирен… Да, всё верно: созданы прообразы будущих пожарных машин. В качестве огнеборцев к каждой такой линейке приписан сменяющийся дважды в сутки стрелецкий караул. Причём на время дежурства стрельцам-пожарным якобы будут выдаваться пошитые из двойной парусины кафтаны, рукавицы и железные шлемы «немецкой работы». Как по мне, это весьма правильное решение: русская столица в семнадцатом веке на девяносто девять процентов состоит из деревянных строений и полуземлянок, которые также загораются очень легко. Недаром до наших дней дошла поговорка о том, что «от копеечной свечки Москва сгорела»: пожары здесь случаются постоянно. А это не только сгоревшее имущество, включая скот и жилища, но и много, очень много погибших и искалеченных людей…
Вообще, чем дольше я здесь обитаю, тем более странными кажутся мне действия нынешнего царя. В двадцатом веке ничего хорошего о Лжедмитрии Первом читать не доводилось[20]… Впрочем, и больших книг о нём я не встречал, чаще — краткие упоминания ругательной направленности…
Крайне сомневаюсь, что кто-то из русских царей и императоров приказал бы отыскать совершенно неизвестного ему малолетнего побродяжку и не только пристроил на неплохую работу в своей цитадели, но и удостоил личной аудиенции, причём распорядившись внести в некие списки на обучение разным наукам. Нынче на Руси просто грамотный человек — редкость, а уж систематическое образование, если не считать богословия, — и вовсе явление наиредчайшее! Конечно, о дворянском титуле, тем более — о боярской горлатной шапке скомороху и думать смешно, но образованный простолюдин теоретически может дослужиться до уровня приказного дьяка, а при очень большом фаворе — и до дьяка думного, то есть попасть в состав государственного аппарата, пусть и на сугубо технической должности. Нужно ли мне это? Воспоминания Стёпки о его мытарствах, да и опыт собственного небогатого детства чётко ориентируют: да, нужно! Собственно, выбор у таких вот «Стёпок Пушкарёвых» невелик: либо бежать из государства на Дон, Терек, Урал или в Сибирь, казакуя там (читай «бандитствуя», в эту эпоху казак почти что синоним бандита) или хлебопашествуя, либо же встраиваясь в государство. А в государстве всяко лучше быть не крестьянином (пусть и не окончательно пока закрепощённым), а «государевым человеком», пусть и в небольших чинах.
Так что стану служить в меру сил, как там, в будущем, служил советскому народу, частичкой которого являлся и сам, нынешнему Русскому государству. И человеку, который это государство олицетворяет и от коего я ничего плохого не видел. С этой минуты для меня нет «Лжедмитрия», независимо от того, сын ли Ивана Грозного нынешний монарх или всё-таки самозванец. Есть Димитрий. Государь Всея Руси.
[1] По свидетельствам иностранцев, проживавших в Москве, «рекомый Димитрием» царь, вопреки обычаям, действительно иногда, переодевшись «достойно, но без пышности», только с несколькими телохранителями ходил по улицам как обычный дворянин или боярич и общался с москвичами и приезжими купцами. До него подобным образом поступал молодой царь Иван Грозный, после — Пётр Первый. Думается, что наш современник может продолжить эту традицию. А то если всё время на троне сидеть — и геморрой приключиться может.
[2] Увы, тоже исторический факт. Хотя при этом и артиллерию количественно и качественно улучшал, и пытался решить проблему финансирования основной боевой силы русского войска, помещичьей конницы: при годуновском правлении значительная часть сельского населения частью перемёрла в голод, частью попросту разбежалась. Царь даже готовился создать в России университет по европейскому образцу и требовал денег для реализации этого проекта.
[3] В начале XVII века стряпчий — вовсе не мелкий судейский чиновник, как полтора-два столетия спустя, а достаточно значимый царский придворный, стоящий лишь на ступень ниже стольника. Достаточно сказать, что были случаи, когда стряпчих назначали воеводами как в воюющих полках, так и в крепостях.
[4] В реальности в Допетровской Руси орденов, медалей и нагрудных знаков не было. В домонгольские времена в качестве награды использовались серебряные нашейные гривны (изредка упоминаются и золотые), после — пожалованные монеты крупного номинала, как отчеканенные специально, так и имевшиеся под рукой иностранные. Но Дмитрий Умнов, как выходец из нашего времени, прекрасно знает о моральном стимулировании наградами. В конце концов для государства лучше вручить сотню золотых и серебряных знаков, чем раздать отличившимся сотню поместий, которых в достаточно слабо заселённой стране и так не хватает.
[5] Напомню, что в то время привычных нам «арабских» (они же «индийские») цифр в России не использовали, равно как не популярна была и десятичная система счисления. Для числовых записей применялись кириллические буквы с пометкой-«титлом» сверху. Хорошо, что Дмитрий Умнов перенёсся разумом в достаточно образованного самодержца, а не, скажем, в Петра I, который и по-русски-то писал с ошибками (сомневающиеся могут поискать в интернете факсимиле собственноручно написанных Петром писем и распоряжений и лично убедиться).
[6] На Руси действовало несколько монетных дворов, но качество их продукции было крайне невысоким. При этом монетная эмиссия была совершенно невероятной с точки зрения наших современников: помимо чеканки монет по поручению казны, туда мог обратиться практически любой желающий со своим серебром (чаще всего в виде проволоки) и мастер, нарубив его на кусочки, при помощи молотка вручную выбивал монеты. Кто видел допетровские деньги (а они не редкость) — подтвердит их корявость. Эта дикая практика прекратилась уже при Романовых.