В лабиринтах города
Шрифт:
Оказавшись на улице, Алиса проверила телефон. Олег! Как и следовало ожидать! Интересно, куда он запропастился? Убегал от гнева начальства, что ли?
Алиса перезвонила, но напарник не отвечал. Чертыхнувшись, она набрала номер Княжевича. Тот ответил сразу.
– Алиса? Как ты? Вы нашли Мартина Шталя?
– Да, нашли, - она запнулась, не зная, стоит ли благодарить коллегу за такое «полезное знакомство».
– Правда, пока ничего не ясно. Но шанс, кажется, есть.
– Отлично, - Дарий, казалось, с облегчением выдохнул.
– Не знаешь, Олег на месте? Не могу до него дозвониться. Ему сильно досталось от Фогля?
– Да, он здесь. Кое-что случилось. Это касается вашего дела.
– Что такое?
– Пропала Анастасия Горностай. Никто не знает, где она. Обеспокоенные родители подали в розыск.
– Их можно понять, - пробормотала Алиса. Сначала одну дочь убили, затем исчезла вторая.
– Есть какие-то зацепки?
– Насколько мне известно, ничего конкретного.
– Я еду.
Как назло, город уже стоял в пробках. Алиса нервничала, пару раз едва не столкнулась с другими автомобилями, а также впервые в жизни пожалела о том, что не имеет права применять магию в такой ситуации. Когда она уже направлялась к офису Магического Надзора, Олег позвонил снова. Интересовался, где она пропадает. На бегу выпалив, что скоро будет, Алиса вбежала в здание и остановилась в коридоре.
– Ты что, стометровку бегала?
Напарник выглядел как-то странно. Отводил взгляд, не желая смотреть ей в глаза. Да и одет был не так аккуратно, как обычно, словно собирался на работу второпях. Прежде такой привычки за ним не водилось. Его костюмы всегда казались образцом безупречности, так что Алисе нередко становилось стыдно за свою полуспортивную одежду, в которой она сама ходила на работу.
– Почти, - отозвалась она, поправляя растрепавшиеся волосы.
– Так торопилась поскорее попасть на работу? Кстати, Фогль интересовался, где ты. Я тебя прикрыл.
– Спасибо, - Алиса заставила себя улыбнуться. Вспомнилось вдруг, как Олег приглашал её на ужин, который так и не состоялся.
– Что там произошло с Анастасией?
– Если бы знать, - Крылов развёл руками.
– Возможно, она просто куда-то уехала и не желает никого видеть. У неё депрессия после того, что случилось с сестрой.
– Ну да, сейчас принято всё сваливать на депрессию. Хорошо бы так и оказалось. Но почему-то у меня скверное предчувствие.
– Этим делом тоже будем заниматься мы.
– Фогль так решил?
– Сам Горностай тоже на этом настаивал, - сообщил напарник. Его ответ заставил её удивлённо приподнять брови. Почему отцу Марии и Анастасии так важно оказалось, чтобы именно они вели расследование?
Глава 2
Как только за Крапивиной захлопнулась дверь, Мартин перестал улыбаться. Маска наигранного дружелюбия канула в Лету, и Максим увидел истинное лицо охотника за реликвиями: отчужденное, надменное. Он повернулся и произнес бесцветным голосом:
– Я не собираюсь с тобой нянькаться. Ты будешь делать всё, что велено. Иначе можем попрощаться прямо здесь.
Рахманов с трудом поборол нахлынувшее желание выйти вон следом за Алисой. Пришлось переступить через гордость и сдержанно кивнуть. Как бы там ни было, он чётко решил, что должен всё вспомнить. И если для этого придётся пару часов находиться в обществе самодовольного сноба, что ж, так тому и быть.
За хозяином дома Максим проследовал в соседнюю комнату. Ему показалось, что это гардеробная: узкая, с искусственным освещением и зеркалами во всю стену. Но маг снова применил тот же фокус, что и с входной дверью, и одно из зеркал прикрылось, пропуская их в тёмное помещение. Шталь вошел первым и хлопнул в ладоши. Рахманов зажмурился от вспышки яркого света, а, когда открыл глаза, не смог сдержать удивлённого вздоха. Они будто переместились из квартиры на склад какого-то музея.
Все пространство занимали ящики и коробки. Большие и маленькие, они громоздились друг на друге. На каждом значился какой-то номер и записи на разных языках. Чаще всего встречалась латынь. Кроме того на коробках стояли различные вазы, фигуры и статуэтки, всевозможные шкатулки, ларцы. Резные столики, тумбы, витиеватые причудливые подсвечники и изогнутые светильники. На стенах картины. Под потолком сверкали хрустальные люстры. Залюбовавшись игрой света на сверкающих камнях, Максим увидел лестницу, ведущую на второй ярус, где на полках стояли книги. Очень много книг. Настоящая сокровищница Смауга.
Рахманов оглянулся назад. Дверь, через которую они прошли, закрылась. С этой стороны, тоже располагалось зеркало. Интересно, Шталь не боялся, что его могут ограбить? Ведь здесь не имелось ни сигнализации, ни даже камер видеонаблюдения. Но, поймав насмешливый взгляд мага, Максим сообразил, что всё это глупости. Зачем нужны какие-то примитивные приспособления, когда есть заклятия?
Рахманов то и дело отмечал довольную улыбку Шталя. Наверняка этот позер гордился своей коллекцией награбленного богатства. Он напоминал ребенка, который не прочь похвастать новой дорогой игрушкой перед сверстниками.
Лавируя между ящиками и столами, Мартин остановился у сейфа, а Максим продолжал осматриваться. Его внимания привлекло одно из полотен. Он не сразу разглядел, что на нем изображено и когда подошел ближе, замер напротив.
Рисунок казался смазанным. Будто художник пытался показать увиденное через мутное стекло с грязными разводами. Светлая женская фигура. Хрупкая, но в тоже время в ней чувствовалась некая сила... потусторонняя. Лица было не различить. Она стояла, обхватив себя руками, а над ней парило нечто. Уродливая личина в развевающемся балахоне. Эта тварь уж точно оказалась ему знакома. Он до сих пор слышал протяжный, скрипучий вопль. Похожая бестия едва не убила их с Алисой прошлой ночью. А женщина... это её он видел во сне!
Максиму ещё не доводилось испытывать такой оглушающей заторможенности. Он смотрел на картину, раскрыв рот.
– Воплощение, - голос Шталя прозвучал как будто издалека.
– Что?
– Макс в недоумении покосился на мага.
– Мазня называется «Воплощение».
– Чьё?
– Рахманов чувствовал себя полным кретином. Он потёр лоб и зажмурился.
– Демоницы, надо полагать, - Мартин неоднозначно пожал плечами, подбирая комбинацию на замке сейфа.
– Но мне кажется, художник просто страдал шизофренией. Картина ничего не стоит. Даже не знаю, зачем храню её.