В лабиринтах смертельного риска
Шрифт:
— Что ж, недурно лечатся американцы.
В те дни я посещал Петра Степановича Белобородова, как всегда, он был приветлив и радушен. Слуга потчевал нас вином и фруктами, мы пробовали какие-то немыслимые коктейли, и, как всегда, он рассказывал мне удивительные истории. Я засиживался у него допоздна. Он никогда меня ни о чем не спрашивал, а только часто повторял: «Если я вам когда-либо понадоблюсь, Сосновский знает, где меня найти…»
Белобородов любил поболтать, и, когда в последний раз я был у него в гостях, он поведал мне очередную прелюбопытную историю.
— Вот, голубчик вы мой,
Через полчаса хозяину магазина позвонил его приятель — хозяин другого ювелирного магазина и сказал: «Жак, это я, Дарэль! Я знаю, что у тебя было золотое бриллиантовое колье стоимостью в пять миллионов франков. Оно сейчас у меня в руках. Я его узнал. Оно твое! Какой-то молодой человек предложил мне купить его за три миллиона. Я согласился, но сообщил в полицию. Мне ответили по телефону: «Постарайтесь его чем-нибудь занять». Полиция появилась тут же. Молодого человека арестовали. Допрос шел при мне в магазине. Следователь спросил:
— Вы покупали это колье?
— Да, — ответил молодой человек.
— И вы заплатили за него пять миллионов франков?
— Да.
— И вы продавали его здесь за три миллиона?
— Да.
— И как это называется?
— А какое ваше дело! — ответил молодой человек. — Это же моя вещь. Хочу — продаю, хочу — подарю.
Следователю показалось, что дело тут нечистое, и он обратился к прокурору. Прокурор дал санкцию на арест с задержанием в полиции до понедельника, чтобы проверить в банке счет…
— Ты слышишь меня, Жак?
Жак ничего не ответил. Он принял валидол. У него перехватило дыхание: «Неужели чек фальшивый?»
— Я не возражаю против того, чтобы погостить у вас до понедельника, — спокойно сказал молодой человек в полиции, — но только здесь есть небольшая, но существенная деталь. Дело в том, что я представляю торговое дело отца в Марселе. Вот мой билет на самолет. Я сегодня должен быть в Марселе. Если я сегодня там не буду, то издержки за непосещение правления нефтяных синдикатов, а именно шесть миллионов франков, заплачу не я, а полиция Парижа. Ибо я задержусь здесь не по своей вине, а по вашей.
Следователь позвонил прокурору, но тот санкцию на арест оставил в силе. В понедельник чек был проверен. Хозяин первого магазина получил свои деньги. Молодой человек был выпущен на свободу. Вскоре он оформил соответствующие документы и подал их в суд. Суд обязал полицию Парижа выплатить шесть миллионов франков в пользу незаконно задержанного. Как вам это нравится?
— Удивительная история, — сказал я.
— Вот, голубчик, какие есть люди. Диву даешься! Как ловко могут провернуть любую аферу…
Вернувшись домой, я узнал, что утром с Мержилем вылетаю в Стамбул.
Стамбул
Откровенно говоря, Турция в данный момент меня очень мало интересовала. Важно было только одно, чтобы Мержиль ни в коем случае не изменил своих дальнейших планов и чтобы из Стамбула он полетел в Ригу.
В Стамбуле я оказался в 12 часов дня в конце июля 1944 года. Мержиль дал мне визитную карточку с адресом стамбульского отеля (номер был заблаговременно заказан по телефону еще в Женеве), а сам уехал с аэродрома по своим делам в какой-то промышленный трест на машине, которая его встретила.
И вот я шагаю по Стамбулу. Жарко. В кармане у меня письмо к Григорию Бредову. Это письмо дал мне Петр Степанович Белобородов. Адрес на конверте написан по-турецки, а письмо по-французски. Мержиль еще в Женеве перевел мне это письмо на немецкий язык. Там говорилось: «Дорогой друг! Не откажи в любезности помочь в любом вопросе подателю этого письма. Не подписываюсь, ибо мой почерк тебе знаком».
Шагаю по Стамбулу. Поражает своеобразие города: его дома, архитектура, яркие наряды горожан. Еще во время полета над Стамбулом заметил, что город как с южной, так и с северной стороны обрамлен крепостной стеной с круглыми башнями. На Босфоре — рыбачьи фелюги, парусники, баркасы, лодки, катера, шаланды… В военном порту — американский военно-морской флот, турецкие военные корабли. На берегах Босфора утопают в зелени виллы богачей, красивые особняки — летние резиденции иностранных дипломатов.
Навстречу мне попадаются люди в белых мантиях, накидках, балахонах. Мелькают красные фески. Вот — смуглый пожилой старик в чалме. Вот женщина в черном одеянии и в парандже — лица не видно. Бегут босоногие в рваной одежде мальчишки — разносчики газет, они что-то кричат. На специальных войлочных подстилках мужчины и женщины несут на головах какие-то глиняные сосуды и ящики с фруктами. Снуют кошки и бездомные тощие собаки. Мелькают пестрые рекламы и афиши с обнаженными женщинами. Вот невдалеке показалась белая мечеть, окруженная высокими и узкими остроконечными башнями-минаретами. На минарете стоит муэдзин, призывая горожан к молитве. Люди идут в мечеть, одни заходят внутрь, другие опускаются на колени перед главным входом и погружаются в безмолвие молитвы. Кто просто опускается на колени, кто подкладывает под ноги небольшие мягкие подушечки.
Вот навстречу мне идет пожилая женщина в тюлевой шали и в длинном балахоне, рядом шествует, видимо, ее дочь. Девица одета в пеструю кофту и в широкую юбку, она в модных туфлях, на голове — высокая копна черных волос, ресницы и брови сильно подкрашены. На перекрестке улиц на возвышении — турецкий полицейский. Он в черной форме, в каске и белых перчатках. Палочкой он регулирует движение транспорта. Кто едет на машине, кто — на бричке, кто — на осле. Горделиво вышагивают верблюды, навьюченные тюками. Погонщики идут рядом.