В лабиринтах смертельного риска
Шрифт:
Пролог
1941 год. Ноябрь. Моя мать в Москве получила с фронта повестку, в ней говорилось: «Ваш сын… пропал без вести…».
1942 год. Январь. Моему брату Сергею Михалкову незнакомый военврач сообщил в письме: «Я знал вашего младшего брата Мишу. В октябре 1941 года в городе Кировограде он был расстрелян фашистами».
1944 год. Декабрь. Когда моей матери уже не было в живых, к моему брату Сергею Михалкову зашел гость, он оказался военнослужащим Дмитрием Цвинтарным. «Я хорошо знал
1945 год. Март. Мой брат Сергей Михалков получает письмо от латыша Жана Кринки, этот незнакомый товарищ писал: «Сообщаю вам, что ваш младший брат Михаил несколько месяцев жил у меня на хуторе Цеши, партизанил, бил фашистов и в сентябре 1944 года ушел с вражеской стороны через фронт к своим…».
1945 год. Май. Кончилась война. Никто из моих родных не знает, жив ли я, где я и что со мной…
Что же со мной произошло? Где я был всю войну? Об этом я и хочу рассказать. Пусть мои воспоминания хоть небольшой веточкой вплетутся в вечно живой венок всенародной памяти о той жестокой войне.
Автор
Глава 1
Без вести пропавший
На фронтовых дорогах
Память… Память… Она снова возвращает меня к тем незабываемым дням сентября 1941 года, к тем боям, когда, зажатые со всех сторон в клещи фашистскими танковыми и пехотными частями, героически бились с врагом около тысячи бойцов и командиров, возглавляемые генерал-полковником М. П. Кирпоносом.
В роще Шумейково близ хутора Дрюковщина наши бойцы и командиры стояли насмерть… Я хорошо помню эти жестокие бои на Полтавщине, ибо почти с самого начала войны находился в охране штаба Юго-Западного фронта. Рощу бомбила вражеская авиация, поливали огнем фашистские танки, артиллерия, минометы. С нашей стороны, особенно по ночам, на сгоревших кукурузных полях одна штыковая атака следовала за другой.
— В атаку! Вперед! — слышался мужественный голос Михаила Петровича Кирпоноса.
Был намечен прорыв из окружения отдельными группами. Схватки с врагом носили очаговый характер.
В те дни в неравных боях погибли командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник Кирпонос, член Военного совета Бурмистенко, генерал Тупиков и многие командиры.
Лишь после войны я узнал, что генералы Добыкин, Данилов и Панюхов с группой командиров штаба фронта пробились тогда к своим, а о судьбе генералов Потапова, Писаревского, бригадного комиссара Кальченко и дивизионного комиссара Рыкова до сих пор ничего не известно…
Мне с группой бойцов тогда удалось вырваться из тисков вражеского окружения… Посоветовались. Разработали план дальнейших действий. После нескольких стычек
Как-то под вечер вышел из лесопосадки.
Тяжелая картина открылась моим глазам. Дороги заполнены нескончаемыми колоннами беженцев. Кто — и повозках, кто — на фурах, кто — верхом. Большинство бредет пешком, многие разуты. Женщины, прижимая к груди младенцев, тащат за собой детские коляски со скарбом. Старики с мешками и узлами за спиной еле плетутся, опираясь на палки. Маленькие дети, ухватившись за подолы матерей, хнычут, чего-то просят, семенят по пыльному тракту. Скрипят арбы и телеги. Гремят привязанные к чемоданам и ручным ящикам кастрюли и чайники. Кто-то кричит, кто-то ругается, кто-то крестится и причитает, но в массе своей люди идут молча.
Несметные толпы идут на восток.
С группой военнослужащих минуем разбомбленные сожженные села. Кое-где догорают дома. Закопченными скорбными обелисками высятся на пепелищах несгоревшие кирпичные печи. Согбенные старухи, скрестив руки, провожают нас печальными взглядами: то ли жалеют, то ли осуждают…
Гонят скот. Столб сизой густой пыли висит над морем животных — ржущих, хрюкающих, мычащих, блеющих. На обочинах дорог — разлагающиеся и уже вздувшиеся трупы лошадей, свиней, коров, расстрелянных фашистами с воздуха.
Часто раздается команда: «Воздух!» Бойцы спрыгивают с машин и из кюветов открывают беспорядочную стрельбу по немецким самолетам. «Мессершмитты» и «хейнкели» группами по десять — пятнадцать машин, на бреющем полете поливают все вокруг свинцовым дождем. Потом в небе воцаряется тишина, а на земле стонут раненые, слышны душераздирающие вопли женщин, детей. На дорогах, в придорожных кюветах, в кукурузных полях остаются тела погибших.
Вижу какую-то военную машину. Грузовую. Забрался в нее. В кузове четыре бойца, узнал, что их командир лейтенант Петров, он в кабине шофера.
…Мы в пути. Под колесами хорошая грунтовая дорога. Кругом пустынные поля. Ни одной встречной машины. Едем час, два, петляем по балкам. Откуда-то издалека доносится орудийная стрельба, глухие взрывы. Вскоре машина останавливается в селе у дома, в котором находится штаб дивизии. Петров уходит. Маскируем машину и располагаемся в саду. Здесь несколько дальнобойных орудий. Время от времени они ведут огонь.
— Фронт далеко? — спрашивает один из бойцов.
— Не так чтобы очень, — усатый артиллерист, видимо, толком сам не знает.