В лесах ночи
Шрифт:
Я игнорирую его слова, и моя аура достигает его и ударяет в его центр и фиксируется на нем. Человек ничего не увидит, и вампиры видят только мерцающее пространство между нами, но Обри чувствует его, и я чувствую его.
Он спотыкается снова, поднимая щиты и отбрасывая мою силу назад в меня. Я пытаюсь удержать свои щиты, хотя попадаю на стол и чувствую, что его сила потрескивает вокруг моей собственной.
У людей есть одна вещь, которую они могут использовать в борьбе: их тело. Среди моего вида противники борются своими телами, но также и умами. Я могу чувствовать силу Обри бьющуюся
Мои взгляд затуманивается на мгновение, и мои вены горят, поскольку Обри набросился снова.
Я спотыкаюсь, и он пытается порезать меня своим лезвием. Я едва увернулась, отступила, едва удержалась, чтобы не упасть на пол. Обри вскоре оказался там, не я.
Его сила, которая присоединилась к моей ауре, препятствует мне использовать свой ум, чтобы переместиться. Но я отталкиваю ее обратно достаточно для того, чтобы измениться в ястреба и улететь. Борьба с его умом и удерживанием формы ястреба почти невозможны, и я возвращаюсь к человеческой форме.
Ум Обри более силен, чем мой собственный, но впервые я понимаю, что различие небольшое. Будь он столь сильный, как я думала, он, возможно, помешал бы мне измениться вообще.
Я пришла сюда ожидая проигрыша, но отказалась бежать. Впервые я понимаю, что я могла бы победить.
Сила Обри, как и мой страх на мгновение понижаются, и я наношу удар снова изо всех сил. Обри отступает на несколько футов, и я наступаю и наношу новый удар. Он исчезает на мгновение, а в следующее мгновение я почувствовала нож у горла.
Я знаю, что если использую небольшую силу, то не смогу переместиться, и я не буду способна удерживать стену вокруг своего разума.
Глава 20
Я замерла, чувствуя жжение там, где лезвие прижималось к моему горлу. Это будет смертельно, если мое горло перережут таким лезвием.
– Я говорил тебе давно, что ты не сможешь выиграть у меня, Ризика.
– Обри думает, что он победил, и поэтому не уделял столько внимания своим щитам. Я не чувствовала что он соприкасается с моим разумом. Зачем бороться, когда ты думаешь, что победил?
– Я не убью тебя Ризика, если ты не вынудишь меня сделать это, и ты не достаточная угроза, чтобы заставить меня. Так что иди.
Он отодвигает нож на мгновение, и я ударяю его по запястью, ломая его. Нож падает на землю, и я толкаю его в сломанные зеркала, из которых были сделаны стены.
Я смеюсь.
Я поднимаю нож, прежде чем он сможет восстановиться, ударяя его моим разумом, подавляя его щиты. Я соединяю его разум со своим собственным.
– Обри, я помню. В самом деле, ты научил меня этой маленькой хитрости. Ты думаешь, что как только ты повернешься спиной, я буду держаться подальше, бояться. Ну, знаешь, что, Обри, - говорю я, возвращая его слова обратно к нему. – Это заключается не в том, как устроен мир.
Теперь он начал бороться снова. Он был застигнут врасплох на мгновение, но становился все отчаяннее. Он боролся с силами, которые я использовала, чтобы
Мы оба знаем, что эта борьба серьезная. Но он слаб, и я чувствую, что он боится. Он забыл свой нож, который я теперь держала; его инстинкт сосредоточен на выживании.
Я ударяю его, заставляя покинуть мое сознание. Он слегка спотыкается, но затем бросает всю свою силу на меня. Я падаю на стол, на котором сидит Фала и сразу почувствовала ее силу против меня. На мгновение я теряю фокус, роняя нож, и Обри прижимает меня к полу.
Он подобрал свой нож.
Эта сцена знакома. Я помню как триста лет назад, я лежала в лесу, Обри, прижимающего меня к земле и держащего нож в руке. Память приносит нить ужаса, и я реагирую инстинктивно. Я делаю то, что я не смогла сделать тогда.
Я сбрасываю Обри от себя – не далеко, просто на фут или около того. Но в момент, когда он потерял равновесие, я перехожу в другую форму.
Бенгальский тигр - самое большое животное из семейства кошачьих на земле. Обри не знает разум тигра, чистого животного инстинкта, и не может найти, за что ухватиться. Я набросилась на него, разрывая его грудь. Раны заживают в один момент, но я наносила их снова.
Обри пытается откатиться, но я прижимаю его к земле. Я физически сильнее Обри, и хотя он сильнее в использовании разума при борьбе, мой ум достаточно силен, чтобы удержать его, когда я нахожусь в таком виде.
Я смотрю в его глаза, в которых вижу вспышку страха. Он выглядит почти так, как если бы ожидал этого момента.
Я готовлюсь для смертельного удара. Но он не хочет умирать.
– Ты показала себя, Ризика, - сказал он мне.
– Несколько лет назад я дал тебе возможность выбрать между отказом и борьбой до смерти. Не получу ли и я такой шанс?
Я колеблюсь. Обри, я знаю, как это работает, отвечаю в уме, поскольку я не могу говорить на человеческом языке, когда нахожусь в этой форме. Если я позволю тебе уйти сейчас, что помешает тебе предать меня, как только я отвернусь?
Это не обязательно должно привести к смерти, Ризика, настаивает Обри. Я чувствую его отчаяние.
Ты предоставил мне выбор, потому что я была слаба, Обри. Я более сильна, чем ты - мы доказали это здесь - но я поклялась давно, что буду мстить за все, что ты забрал у меня. И ты забрал так много; и цена будет так высока.
Он откидывает назад голову, выставляя горло, и я делаю паузу, ожидая того что он скажет. Я давно заплатил высокую цену за эту жизнь. Я не хочу, чтобы она закончилась, говорит он мне мысленно. Я предлагаю тебе свою кровь взамен крови, которую я пролил.
Он серьезен. Глупец действительно сделал бы все что угодно, чтобы выжить. Если бы я попробовала его крови, это сделало бы меня намного более сильной и открыло бы его ум для меня полностью. Не будет никакого способа для него, чтобы оградить свой ум от меня, и не будет для него возможности навредить мне его разумом, это делает практически невозможным, чтобы он мог причинить мне вред. Физически он будет иметь те же силы, но он не сможет сделать ни одного движения, которые я не смогла бы прочитать в его уме раньше времени.