В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 1
Шрифт:
Именно так и теряют контроль сорвавшиеся с тормозов наркоманы после бесконечных сроков добровольной… нет, принудительной, насильственной завязки.
Господи, как же теперь устоять? Как самому все это выдержать? Как растянуть эти ничтожные микрогранулы самого желанного редчайшего наркотика? Как не убить, не задушить, не разорвать тебя раньше, чем он успеет насытиться тобой, сделать первый неминуемый шаг к поставленной цели, сделать самый первый настоящий и глубокий глоток?
Сколько оказывается ничтожно мало требуется для того, чтобы в раз забыть обо всем! О прошедших десяти годах, о нескончаемых днях мучительных пыток реальной физической боли… Всего одна капля запаха и вкуса ее тела, и он готов
Несколько шагов по инерции в нужную сторону.
Можно ли перебить эту ненормальную жажду более действенным напитком? Заглушить, сбить бешеный ритм пульсирующей в висках жилки со всеми пережитыми ощущениями, с мыслью, что она все это время будет рядом… теперь она всегда будет рядом, куда бы не захотела и не вынуждена пойти…
Руки уже почти не дрожат, но кожа все еще покалывает от сладкого онемения. Холодное стекло бутылки и бокала временным компрессом охлаждает зудящие пальцы и ладони. Нет, не к ним он хотел сейчас прикасаться, не их сжимать в вынужденном жесте перед очередным вынужденным шагом. И он не собирался напиваться с самого утра и срываться в пропасть, из которой давным-давно выполз. И он бы все отдал за возможность сохранить, увековечить (законсервировать в клетках своей ДНК) только что пережитые ощущения с чувствами осязания до конца этого дня, года, вечности… Но увы, это было невозможным, как и желание воплотить все свое сумасшествие в жизнь до самой последней маниакальной идеи-фикс.
Достаточно и сорока грамм, но это не значит, что они до конца смоют ее вкус. А может он как раз хотел его усилить… вместе с остротой одержимого соблазна. Почувствовать, как этот жар разольется изнутри, подпитывая дикие будоражащие картинки невоплощенного в реальность сценария.
Да, милая, расслабься, это произойдет не сегодня. Сегодня ты еще будешь думать и наивно полагать, что ты ходишь, передвигаешься и принимаешь решения по собственной свободе выбора. Мне даже будет самому интересно за этим понаблюдать со стороны. Отчасти из желания не торопить событий, отчасти, видеть насколько далеки все твои нынешние страхи с предчувствиями от реальной действительности… от моей и уже столь близкой твоей действительности. В последних часах ожидания определенно есть что-то от садизма, при чем для обоих сторон. И тем сладостней последние минуты приближения долгожданного момента икс.
Неспешные, скорей автоматические шаги в сторону панорамного окна от барной стойки. Пальцы держат на весу за верхние стенки бокала тяжелое стекло прозрачного хрусталя с тонким слоем янтарно-медной жидкости элитного напитка на его дне. Можно было бы выйти на площадку террасы белой широкой лоджии и слегка остудить голову с горящей кожей, но не сейчас. На вряд ли он сможет сегодня даже работать.
Хотя бы несколько часов, чтобы насладиться этими еще свежими, пульсирующими в теле ощущениями. Закрыть глаза, обвести кончиком языка по верхней губе, снимая последние гранулы ее вкуса, впустить его в чувствительные рецепторы во рту, вместе со слюной, кровью растворить в своих венах, впитать до самого последнего атома… Снова увидеть ее лицо, всю ее в своих руках, ладонях, на пальцах… почувствовать исходящие от ее тела живые волны осязаемого страха, уязвимости и отчаянной беспомощности.
Fuck!.. Господи, между безумием и гранью невероятного, в трех шагах от тебя, от возможности поставить тебя на колени уже сейчас, застегнуть тугой кожаный ошейник на твоей лебединой шейке собственными пальцами прямо сейчас, заставить целовать мои руки и ноги именно сейчас! Если только мысли с воображением вызывают столь болезненную вспышку острого перевозбуждения, что же будет, когда я действительно сделаю всё это с тобой? Когда я буквально сорву с тебя всю твою одежду, обнажая не только тело… когда заставлю признать и принять все те чувства и желания, от которых ты так старательно пряталась, зашивалась и безрезультатно избавлялась все эти годы?.. Господи, да!.. Ради этого момента я готов подождать ещё несколько дней!
Счастье в неведенье или в трёх шагах от истины?!..
***
Мой первый рабочий день? И как прикажете мне его начать? Под прессом эфирного облака преследуемых ароматов бордовых роз и тонкого специфического запаха неизвестного мужского парфюма?.. Чёрт! Да… я согласна слышать их хоть на протяжении всего дня, лишь бы не ощущать иного, едва уловимого и давно забытого аромата! Вот только как теперь мне их разделить и каким немыслимым чудом не связывать с немеющим покалыванием в руке, в коже, с ощущением несходящего прикосновения его ладоней? Всего несколько минут, а я буквально пропитана насквозь этими эфирами – пропитана им… В одежде, в волосах, в тающем послевкусии во рту… Боже правый, я не успела пробыть здесь и часа, а он уже умудрился пометить меня собой.
Если у сумасшествия и есть свои позывные симптомы-предвестники, то Дэниэл Мэндэлл-младший один из самых первых и необратимых. Вирус, который бьёт наверняка с первой же атаки по всей нервной системе, по самым болевым точкам, перекрывая доступ кислорода в мозг, пережимая трахею изнутри… Наблюдая, как первые спазмы асфиксии выбирают из тела все силы с последними попытками вдохнуть, втянуть воздух… выжидая того момента, когда он сам наполнит мои лёгкие и кровь своим токсичным дыханием.
Боже, пожалуйста! Только не сейчас и не снова! Мне срочно надо отключить часть своих бурных фантазий, а ещё лучше – способность чувствовать, думать и понимать! С таким же успехом я могла бы отключить и собственное сознание с автоматической способностью организма дышать.
Только не говори, что ты приходил сюда именно за этим, чтобы деактивировать и перенастроить Эллис Льюис на свою частоту приёма. Выбить почву из-под её ног, наблюдая со стороны весь остаток дня, как она трепыхается и пытается выжить, всплыть на поверхность… – Хватит, Эллис, хватит! Неужели ты не видишь? Он добивается именно этого. Он и хочет, чтобы ты теперь только об этом и думала… думала, ощущала, слышала только его одного! Тонкое, изощрённое наказание через десять гребаных лет!
Что ж… тогда у него это получилось, с первого попадания!
…Может помыть руки, умыться каким-нибудь пахучим мылом? Или вообще залезть в душ и смыть с себя всё это? Вот только боюсь меня не так поймут, включая Робин, или особенно включая Робин!
– Офигеть! Меня же будет теперь колотить весь остаток дня!.. Вчера Мэндэлл-старший, сегодня Младший!.. Кажется, у меня переизбыток эстрогена. Ещё парочка таких шоковых встрясок, и меня можно пеленать в смирительную рубашку!
Как же я надеялась избежать подобных разговоров с фанатичными признаниями от своей обожаемой помощницы, но… это было равносильно желанию остановить все приливы и отливы мирового океана на всей планете.
– Что-то я не припоминаю Мэндэлла-младшего в списке твоих ведущих обожаемых кумиров. Откуда такой… бабский ажиотаж на грани истерии?
Да, я злилась и это слабо сказано. Злилась на собственную слабость, на последние дни своего неконтролируемого состояния, на самого Мэндэлла… на то, что теперь всё и каждый в этом здании будут напоминать о нём, о неоспоримом факте его реального существования, и что теперь он являлся моим главным босом и начальником. Злилась на то, что меня со всех сторон атаковала та самая оглушающая действительность, которую я больше всего и боялась. Боялась её необратимости столь банальной, предсказуемой и нещадной.