В мечту. Оковы одной души
Шрифт:
– Ну, ладно. – Парень снова улыбнулся и, осторожно поставив ноутбук на скамейку, поднялся на ноги. – Надеюсь, что правда так. Я Ичика, – представился он, рассматривая Литу с озорным, каким-то детским интересом, абсолютно не стесняясь и не смущаясь. – Прости, что убежал в прошлый раз: разозлился из-за проигрыша и не хотел знакомиться. А ты? Никогда раньше тебя не видел.
– Лита, – пробормотала девушка, напротив, испытывая неловкость и смущение. Интерес нового знакомого, правда, не ощущался как интерес парня к девушке, это больше походило на интерес ребенка к чему-то новому, но все-таки
Ей хотелось, чтобы парень ответил: «Да». Хотелось за две недели бесполезных поисков хотя бы на шаг приблизиться к Золсеру.
– Верно. – Парень кивнул, после чего взглянул на Литу пристальнее. – А ты же человек?
– Да. – Радость от того, что ее догадка оказалась верной, захлестнула Литу светлой волной. – Я человек.
Игроки. Раса, состоящая из сотни существ, которая стала жителями Золсера после того, как его покинули люди. Игроками этих созданий звали не просто так. Игра была для них смыслом жизни, даже больше, самой жизнью. Все, что они делали в Золсере – это бродили по его мирам и играли – безостановочно, полностью отдавая себя процессу.
Не считая, однако, их основной деятельности, в остальном игроки сильно походили на людей. И внешность, и разум у них были человеческими, ведь Золотое Сердце создало этих существ исключительно благодаря данным о людях. Даже говорили игроки на русском языке, а не каком-либо своем собственном – из-за того, что главный компьютер Золсера в книге окружали преимущественно русские, и слышал он в основном русскую речь.
Золотое Сердце непрерывно поддерживало образ каждого игрока – их тела, характеры, привычки, все, из чего состоял и человек. Эти образы были постоянными, неизменными, и поэтому жители Золсера не менялись ни физически, ни душевно, желая пищи только если того требовал сюжет игры и умирая только чтобы ожить в точке сохранения или зале возрождения – помещении с особыми капсулами, внутри которых изначально воскресали люди. Но из-за этого игроки не могли покинуть Золсер дальше «коридоров». Если кто-то из них шагал в портал, ведущий в мир людей, то связь с Сердцем обрывалась, а игрок мгновенно исчезал и снова появлялся лишь в зале возрождения.
Такие существа были предпочтительнее для Золотого Сердца. Они были бессмертны. Они не умирали.
А еще игроки были единственными, кто мог находиться в чужих копиях «коридора», не только в своей. И также двигать там предметы. В частности, открывать двери и брать случайно попавшие в круг замершего пространства ноутбуки.
– Так странно, – с удивленным любопытством сказал Ичика, с тем же детским и озорным интересом рассматривая Литу. – Выглядишь совсем как игрок.
– А ты – как человек, – буркнула Лита, ощущая себя все более и более неловко под его взглядом. – Что неудивительно, потому что Золотое Сердце создавало твою расу по образу людей.
– Да, я знаю, – слегка смутился Ичика. – Просто… ты ведь действительно не отличаешься от девушек-игроков. Разве что, – он вдруг хмыкнул, – у них обычно одежда другая, не как у тебя, мы такую получаем только в зимних или холодных играх.
– А тебе самому не холодно? – Лита выразительно взглянула на его одежду – те же легкие кофта, штаны, плащ зеленого цвета и ботинки с загнутыми носами.
– Наверное, должно быть, – пожал плечами Ичика. – Площадка ведь зимняя. Но нет, не холодно. Наверное, это не предусмотрено.
Некоторое время Лита пыталась сообразить, что он имеет в виду, пока не поняла. По сути, Ичика был программой – вполне живой, с вполне настоящим телом, органами, кровью, но программой, образом, созданным Золотым Сердцем. И в этой программе попросту не предусмотрели того, что ей, мерзнущей лишь в специально созданных для этого игровых мирах, должно быть холодно в «коридоре», или площадке, как он его называл. «Коридор» ведь место, связывающее Золсер и Землю, а не место, где должно быть холодно.
– Значит, мы все-таки отличаемся? – задумчиво спросил Ичика. – Тебе холодно там, где мне нет? Для тебя предусмотрено то, что не предусмотрено для меня?
– Наверное, – растерянно пробормотала Лита, не зная, как ответить. – Хотя в твоем мире мне, скорее всего, будет холодно там, где холодно тебе.
– Да, я знаю. – Ичика оперся на спинку скамьи руками и полусел на нее, поджав под себя ногу. В его взгляде, по-прежнему обращенном на Литу, продолжало светиться удивление и любопытство. – Люди были в Золсере до нас и играли так же, как мы, но однажды ушли, и Сердце создало игроков, потому что не хотело оставаться одному.
«Говорит так, словно у Сердца есть чувства», – подумала Лита скептически. Насколько она помнила, в «Играх» на протяжении всего сюжета не упоминалось о том, что компьютер Золсера может чувствовать. Говорилось лишь, что он обладает разумом. Хотя… кто знает, как развивались события в этой вселенной после того, как закончилась книга. Возможно, Сердце и могло обрести чувства: создало же оно зачем-то игроков.
– Расскажи о своем мире, – вдруг попросил Ичика почти умоляюще. – Пожалуйста. Мне всегда было интересно, что такое мир людей. Сильно ли он отличается от нашего? Лучше или хуже? А люди, так ли вы и мы похожи?
Просьба застала Литу врасплох, и она, потупившись, растерянно куснула губу. Нахмурилась. Ей не хотелось ничего рассказывать, она попросту этого не любила – особенно в живом разговоре, особенно незнакомому парню. Но…
Ичика продолжал умоляюще смотреть. Взглядом ребенка, никогда не выходившего из дома и оттого жаждущего услышать о внешнем мире.
Существо, запертое в каких-то рамках и желающее узнать, что там, за пределами этих рамок. Почти как…
– Ладно, – вздохнула Лита. – Я сяду только, ладно? А то у меня ноги устали стоять.
Ичика просиял, его лицо озарилось широкой улыбкой.
– Хорошо, – счастливо ответил он.
Сев, Лита сосредоточенно уставилась на свои ноги, ощущая на себе внимательный взгляд парня. Ичика тоже опустился на скамейку и теперь явно ждал, когда девушка заговорит. Черт, и что рассказывать? С чего начинать? Надо было первой попросить показать ей путь в Золсер…
– Ну… – неуверенно протянула Лита. – Могу сказать, что… может, то, что наш мир не разделен на маленькие части, как твой. Он одно целое. Бесконечный.