В мире фантастики и приключений. Тайна всех тайн
Шрифт:
— Это не доказательство.
— Да нет, конечно, нет. Но если суммировать, знаете ли… Кроме того, есть еще одно обстоятельство.
— Ну?
— Он не пишет писем. Правда, тут у меня не может быть стопроцентной уверенности, но я сам, например, видел в гостинице, как Бертон опускал письмо в почтовый ящик.
— А вам разрешено писать письма?
— Нет.
— Я вижу, вы строго соблюдаете условия контракта! — буркнул Пиркс.
Он выпрямился на койке и, приблизив лицо к лицу Броуна, медленно спросил:
— Почему вы нарушили данное
— Что? Что вы говорите?! Командор!
— Ведь вы дали слово сохранить в тайне, кто вы.
— А! Да. Дал. Но я полагаю, что при определенных обстоятельствах человек не только имеет право так поступать, но, если хотите, это является его обязанностью.
— Например?
— Сейчас сложились именно такие обстоятельства. Взяли металлические куклы, склеили их пластиком, нарумянили, перемешали с людьми как фальшивые карты, и хотят сделать на этом огромные деньги. Я думаю, каждый порядочный человек поступил бы так же, как я. К вам еще никто с этим не приходил?
— Нет. Вы первый. Но мы только что взлетели… — заметал Пиркс, и хотя он сказал это совершенно безразлично, его слова были не лишены иронии; однако, если Броун ее и заметил, он никак этого не показал.
— Буду стараться и в дальнейшем помогать вам во время рейса. И сделаю со своей стороны всё, что вы сочтете желательным.
— Зачем?
Броун заморгал кукольными ресницами:
— Как это — зачем? Чтобы вам легче было отличить людей от нелюдей…
— Вы ведь взяли эти восемь тысяч долларов, Броун.
— Да. Ну и что же. Меня нанимали как пилота. Я и есть пилот. И неплохой.
— По возвращении вы возьмете еще восемь тысяч за эти несколько недель работы. За такой рейс никто никому не платит шестнадцать тысяч долларов, ни пилоту первого класса, ни лоцману, ни штурману. Никому. Следовательно, вы получили эти деньги за молчание. За сохранение тайны. Не только от меня, но и от всех остальных — хотя бы от конкурентов этих фирм. Вас хотели уберечь от всех соблазнов.
Пилот ошалело смотрел на Пиркса, его красивое лицо выражало крайнее изумление:
— Так вы меня еще и упрекаете в том, что я сам пришел и сказал?..
— Нет. Я ни в чем вас не упрекаю. Вы поступили так, как сочли правильным. Какой у вас КУР?
— Коэффициент умственного развития? Сто двадцать.
— Вполне достаточно, чтобы разбираться в элементарных вещах. Скажите, какой мне прок от того, что вы поделились со мной своими подозрениями по поводу Барнса?
Молодой нилот встал.
— Командор, прошу меня извинить. Если так — это было недоразумение. Я хотел как лучше. Но раз вы считаете, что я… одним словом, я прошу забыть об этом… в помнить только…
Увидев улыбку Пиркса, он остановился.
— Садитесь. Да садитесь же!
Броун сел.
— Чего вы не договорили? О чем я должен помнить? О том, что я обещал никому не передавать нашего разговора? Верно? Ну а если бы я в свою очередь решил, — что имею право так поступить. Тихо! Командира не перебивают. Видите, это всё не так-то просто. Вы доверились
— Это… уже ваше дело. Вы должны после этого рейса оценить пригодность…
— Вот именно! Пригодность каждого. Но ведь не думаете же вы, Броун, что я буду писать неправду? Что минусы я запишу не тем, которые будут хуже, а тем, которые не люди.
— Это не мое дело, — упрямо начал пилот, беспокойно ерзавший на стуле, пока говорил Пиркс.
Пиркс бросил на него такой взгляд, что он умолк.
— Только не прикидывайтесь этаким служакой-капралом, который выше своего пояса не видит. Если вы человек и испытываете чувство солидарности с людьми, то вы должны попытаться оценить нею эту историю и создавать собственную ответственность…
— Как это «если»? — Броун вздрогнул. — Вы мне не верите? Значит… Значит, вы думаете…
— Ну что вы! Я просто неудачно выразился, — быстро возразил Пиркс. — Я верю вам, конечно, я вам верю. И поскольку вы уже выдали тайну, а я не собираюсь оценивать этого с моральной или какой-либо иной точки зрения, прошу вас и в дальнейшем поддерживать со мной внеслужебный контакт и рассказывать мне обо всем, что заметите.
— Теперь я совсем ничего не понимаю, — сказал Броун и невольно вздохнул. — Сначала вы меня отчитали, а потом…
— Это два разных вопроса, Броун. Раз уж вы мне сказали то, чего не должны были говорить, не использовать этого было бы совершенно бессмысленно. Другое дело, естественно, с деньгами. Может, рассказать и следовало. Но на вашем месте я бы этих денег не взял.
— Что? Но… но, командор… — Броун отчаянно искал аргументы и наконец нашел: — Они бы сразу же сообразили, что я нарушил договор! Еще меня бы и обвинили…
— Это ваше дело. Я не говорю, что вы должны отдать деньги. Я обещал сохранить всё в секрете и не собираюсь в это вмешиваться. Я высказал только свое личное мнение, — которое ни к чему вас не обязывает, — что бы я сделал на вашем месте, но вы — не я, а я — по вы, и кончим на этом. Еще что-нибудь?
Броун покачал головой, открыл рот, закрыл его, пожал плечами, обнаружив нечто большее, чем разочарование разговором, но ничего не сказал и, машинально вытянувшись перед тем как уйти, вышел.
Пиркс глубоко вздохнул. «Напрасно у меня вырвалось: «Если вы человек», — подумал он недовольно. — Вот дьявольская игра! Черт его знает, этого Броуна. Либо он человек, либо они решили пойти на хитрость — не только ввести меня в заблуждение, но вдобавок еще и выяснить, не собираюсь ли я использовать каких-нибудь противоречащих контракту способов, чтобы их различить… Во всяком случае, эту часть партии я провел, пожалуй, неплохо? Если он говорил правду, ему теперь будет немного не по себе после всего, что я тут выдал. А если нет… опять-таки я ему, в общем, ничего не сказал. Хорошенькая история! Вот влип-то!»